Новомученики: соль земли или горькая пилюля для государственной идеологии?

В минувшее воскресенье Русская Православная Церковь вспоминала новомучеников и исповедников земли Русской. Почему, откуда родилось такое необычное, на первый взгляд, слово – новомученичество? По большому счету, мученичество никогда не прерывалось и не прекращалось в Церкви, менялись только его масштабы. Почему же тогда нужно выделять из всей этой непрерывной традиции что-то «новое»? Значит, есть «старое»?

И все же смысл такого особенного выделения и именования особенной категории мучеников ясен – это повторение чего-то великого, что уже было, это не эпизоды единичных подвижников благочестия, а эпохальное явление, сравнимое по масштабам и значению с тем, бывшим на заре христианства, на котором утвердилась Церковь Христова. Языческие правители Римской империи ставили цель полного и окончательного уничтожения христианской веры. Но, вопреки всей человеческой логике, произошло обратное - именно кровь мученичества скрепила и подняла Церковь. С той поры и говорят, что Церковь стоит на крови мучеников.

И вот это чудесное явление повторилось спустя почти два тысячелетия. Вновь против Церкви восстала сила, невиданная по жестокости и размаху, уничтожившая и сгноившая в лагерях миллионы людей.. И она пришла не откуда извне, она вышла из недр покалеченной души народа, разочаровавшейся и утратившей веру. Как будто сам дьявол высвободился и возымел власть на шестой части земли. Той земли, что веками славилась своим благочестием и богобоязненностью. Как оказалось, за внешним духовным благополучием скрывалась подспудное духовное разложение, которое вдруг , как долго зревший гнойный нарыв, выплеснулось наружу таким беснованием, что им ужаснулся весь мир. Вновь, как и две тысячи лет назад, была поставлена цель полного уничтожения Церкви Христовой. Цель, как казалось богоборцам, близкая и реальная. Церковь выглядела ослабленной и потерявшей доверие, рассеянной и раздираемой изнутри разными направлениями, часто весьма сомнительного толка. И вообще она воспринималась как придаток империи, благодаря опеке которой только, казалось, и держалась. Рухнет империя, а с ней и Церковь – так считали ее враги. А «реакционное духовенство», как писал Ленин в письме своим товарищам по банде, подавить «с такой жестокостью, чтобы они не забыли этого в течение нескольких десятилетий». Таким образом, задача физического уничтожения христианской Церкви была возведена в ранг политики неоязыческого государства. Уже 1918 год был отмечен расстрелом 3000 священнослужителей. Всего за годы советской власти так или иначе пострадало до 200 тысяч священнослужителей. Жестоким преследованиям подвергались и миряне, сохранившие верность Христу. Храмы закрывались, богослужения запрещались, оставшиеся в живых священники и их семьи подвергались унижениям и были лишены элементарных гражданских прав. Казалось бы, Церковь никогда не подымется из этого пепла. В конце 30-х враги Церкви уже приготовились праздновать триумфальную победу. После «безбожной пятилетки» была проведена перепись, среди вопросов которой был и пункт о религиозной принадлежности. И внезапно оказалось, что три четверти населения считают себя верующими, а две трети причисляют себя к православным. И это при том, что такой ответ мог повлечь реальные преследования. В бессильной ярости власти немедленно запретили публикацию данных переписи, а многие, проводившие ее, были подвергнуты репрессиям.

Каким же образом в результате немыслимых гонений и бесстыдной антирелигиозной пропаганды оказалось, что авторитет Церкви не только не снизился, но даже вырос? Почему откровенное потакательство разгулявшейся в народе безбожной стихии не привело к ее полному торжеству?

Причина этому – массовые свидетельства веры. Даже перед лицом смерти большинство верующих оставались верными Христу. Священники оказались не чиновниками в рясах, а подвижниками веры. И гонения произвели обратный эффект. Как некогда в языческой Римской империи, мученические свидетельства веры Христовой укрепляли колеблющихся, воодушевляли сомневающихся… Церковь не просто выстояла, но явила себя миру в своей Божественной силе.

Гонители поняли, что прямым преследованием они только укрепляют Церковь. И тогда была избрана иная тактика. Приручить Церковь, разложить ее изнутри. В идеале – заменить ее суррогатом. Не только организационно – через вербовку иерархии, внедрение «своих людей» в ее ряды, - но и подмену ее ценностей и смыслов…

Было бы странно, если бы при этом не было бы попытки в первую очередь фальсифицировать историю нового мученичества.

До самого заката коммунистического правления из уст церковных иерархов «ради спасения Церкви» лилась клевета на ее святых мучеников. Утверждалось, что никаких гонений за веру не было и нет, а репрессированные священнослужители преследовались не за веру, а за противогосударственную деятельность.

Но правда Божия восторжествовала – коммунистический колос рухнул, во многом из-за трухлявости его антихристовой псевдорелигии в сравнении с убеждающей силой христианства. Новомученики были прославлены. Их подвиг признан святым. Это было нужно не самим мученикам, которые и так прославлены Богом. Это нужно нам. Нужно, чтобы их кровью и их примером наши души очистились от «совковой» гнили, от фантомов обмана, насаждавшихся в нас на протяжении нескольких поколений. Чтобы наша вера не была только лишь сменой идеологической заставки, а была оживотоворена Духом, воплощена в свободе Христовой.

Это, разумеется, вызывает противодействие. Особенно в наше время, когда открыто реанимируется советская идеология, но при этом в очередном «раю» предоставляется будто бы не последнее место и Церкви. Десятилетия гонений на Церковь преподносятся не как проявление сути этой идеологии, а как некое «недоразумение». Не смея уже отрицать сам факт подвиг новомученичества, современные фальсификаторы прибегают к иным приемам, чтобы нивелировать, и исказить его смысл.

И вот в телепередаче, претендующей на определенную «православность» в самый день чествования новомучеников мы слышим, что считать новомучениками только тех, кто пострадал в 20-30-е годы это стереотип. А на самом деле новомученики были и при немецко-фашистских захватчиках и после февральской («так называемой демократической», как сказал ведущий) революции. Так в одном ряду с нацистами запросто оказались ненавистные демократы. Это тем более кстати, что война с фашистской Германией стоит ныне первой в ряду идеологического пиара. Правда, нельзя не признать, что несмотря на все ужасы оккупации, несмотря на антихристианскую сущность нацистского режима, немецкая власть, пусть из тактических соображений, но все же не препятствовала и даже содействовала открытию церквей на оккупированных территориях.

Но, вещает дальше ведущий, «лишь небольшая часть священнослужителей пошла на поводу у оккупантов, большинство же осталось верным родине и своему народу» И далее идет разговор о двух священниках, братьях Николае и Георгии Хильковых, расстрелянных нацистами за помощь партизанам.

Не будем оспаривать героизм и патриотизм этих самоотверженных священников. А учитывая антихристианскую сущность нацизма, можно говорить и о мученичестве. Но только при определенных оговорках.

С одной стороны, недопустимо их противопоставление тем подвижникам, что избрали иной самоотверженный путь служения Церкви. Посмотрим хотя бы, кто попадает под категорию «пошедших на поводу у захватчиков» и, соответственно, оказался в понимании ведущего не «верен родине и своему народу». По всей вероятности это, например, архимандрит Серафим (Шахмуть), оставивший во время войны Жировицкий монастырь и посвятивший себя миссии возрождения церковной жизни на территории Восточной Беларуси, где коммунисты к началу войны не оставили практически ни одного действующего храма. При его содействии были открыты сотни храмов, а после войны он был обвинен в сотрудничестве с оккупантами и погиб в сталинских застенках. Теперь он прославлен Церковью в соборе новомучеников Белорусских. И всяческие инсинуации по поводу «неверности» таких подвижников на ниве Христовой, воспользовавшихся временной лояльностью немецких властей к церкви, являются ничем иным, как святотатством.

С другой стороны, нельзя и нивелировать уникальность разного рода христианских подвигов, смешивая всех в одном разряде новомучеников. Говоря о новомучениках, мы подразумеваем, в первую очередь, их свидетельство в условиях богоотступничества своего народа. Новомученики пострадали не от иноземных захватчиков, они пострадали от своих же людей, которым служили, которым несли свет Христовой истины. Они пострадали от нас и для нас, чтобы, осознав это, мы в сокрушении сердца вернулись к Богу и вере.

Сейчас рассматривается вопрос о канонизации священников Хильковых. Сам по себе этот факт отрадный. Во многообразии подвигов святых открывается нам многогранность и богатство опыта Церкви. Вот только, судя по контексту телепередачи, есть основания предполагать, что они могут быть прославлены в сонме новомучеников. Но в таком случае это шаг к нивелированию уникального по значению христианского подвига или, лучше сказать, исторического феномена, самого насущного и актуального в современную богоотступническую эпоху.

Можно возразить, что одна лишь передача на телевидении еще не повод для беспокойства и далеко идущих выводов. Однако она обнаруживает вполне определенные тенденции, довольно небезопасные в условиях реанимации советской идеологии. Проникают они и в Церковь, которую пытаются уложить в прокрустово ложе соответствующих мифологем. Эта подгонка под нужный стандарт приводит к умалчиванию одного, выпячиванию другого, выхолащиванию и подмены третьего. Возможно, делается это несознательно, в воздухе носятся такие поветрия, что как-то само собой возникает соблазн – вот так сказать удачнее, так-то сделать удобнее. И, как всегда, все во благо Церкви… А на деле – против нее.