Соборность без права голоса

 

Нынешний Архиерейский Собор Русской Православной Церкви Московского патриархата открывается в атмосфере каких-то особенных ожиданий. Хотя, по большому счету, в самом факте созыва Собора нет ничего такого уж примечательного. По сути, это рядовое мероприятие, которое по уставу РПЦ МП предписывается проводить не реже одного раза в четыре года. Именно такой срок истек после предыдущего собора, прошедшего в 2004 году.

Быть может, мы просто привыкли ждать еще с 90-х годов, когда никак не могли дождаться Поместного Собора, который тогда по уставу был высшим органом управления и должен был собираться так же, как ныне Архиерейский, не реже одного раза за четыре года. Ситуация в обществе и Церкви была очень неординарной, требовалось соборное осмысление грандиозных перемен, буквально потрясших общество, нового свободного положения Церкви, новых форм служения, новых отношений с институтами власти – очень много чего нового. В ответах нуждалась не только собственно Церковь, но и внецерковное общество, которое воспринимало церковную традицию как один из факторов, имеющих несомненную преемственность противоположного края исторического обрыва. От Церкви ждали ответа, в Церкви ждали ответа, но соборный разум, вопреки даже вполне определенным требованиям устава, так и не собрался.

С 2000 года в РПЦ МП действует новый устав, который хотя и предусматривает возможность созыва Поместного Собора, но не настаивает на его обязательности. Фактически Поместный Собор, то есть такой, в котором принимают участие не только архиереи, но также священство, монашество, диаконы и миряне, остается всего лишь торжественным процедурным мероприятием для избрания Патриарха. А реальным высшим органом церковного управления становится Архиерейский Собор, в котором право голоса имеют даже не все архиереи, а только "епархиальные архиереи, викарные архиереи, возглавляющие Синодальные учреждения и Духовные академии или имеющие каноническую юрисдикцию над подведомственными им приходами. Иные викарные епископы приглашаются для участия в заседаниях Архиерейского Собора, но не имеют права участвовать в голосовании" (Устав РПЦ МП, ч. ІІІ, п.1). Но благо хотя бы то, что созыв собора теперь не запаздывает уже третий раз кряду.

А само это упорядочение уже в определенном смысле – знамение тех процессов, что идут в церковных верхах и находятся в кругу внимания Соборов. Хотя приходится часто слышать о жесткой иерархичности РПЦ МП, для человека сколько-нибудь сведущего не секрет, что как организационный механизм церковная структура весьма аморфна. Отношения там преимущественно регламентированы не какими-то правовыми механизмами и нормами, а носят глубоко патерналистский или, проще говоря, семейственный характер. И это само по себе естественно в том смысле, что иерарх и должен быть не столько начальником, сколько отцом. Другое дело, что, как и в любой семье, при дефиците любви отцовская власть порой незаметно оборачивается беспредельным диктатом.

И вот теперь в этих отношениях наметились некоторые тенденции к большей правовой регламентации. Конечно, патерналистская модель, поддерживаемая вековыми традициями, остается в силе, но Церковь все более социализируется, волей-неволей она превращается из замкнутого сообщества, живущего в резервации по своим законам, в один из общественных институтов, а потому вынуждена в какой-то мере соответствовать общим правилам игры. Об этом свидетельствуют не только решения Соборов, но и некоторые недавние прецеденты, которые кажутся совершено случайными казусами, но на самом деле отражают определенные тенденции и настроения. К таким прецедентам, например, можно отнести иск к Екатеринбургской епархии РПЦ МП о "нарушении прав потребителя", а также попытку бывшего священника Латвийской Православной Церкви Яниса Калныньша опротестовать в светском суде церковное постановление о лишении его сана. Такие попытки внести правовой элемент в традиционно патерналистские отношения обнаруживаются и на уровне мирового православия. Недавно, например, объявлено о создании в Румынии "профсоюза священников", аналогичного тому, что уже существует в Греции. Факты эти свидетельствуют не столько об "обмирщении" Церкви, сколько о проявлениях некоторой неудовлетворенности существующей моделью отношений и в самой Церкви, и за ее пределами, где значительно поубавился пиетет перед Церковью, она все более воспринимается как рядовой социальный институт, от которого ждут определенного уровня "цивилизованности". И на эти вызовы Церковь должна как-то отвечать, в том числе и постановлениями Соборов.

Можно спорить о том, в какой мере Церковь должна "уступать" миру, но само стремление Церкви стать миру более понятной вряд ли можно охарактеризовать как нечто негативное. Не в последнюю очередь именно это обстоятельство делает миссионерство одной из центральных тем последних Соборов. Другие темы также, в той или иной мере, отражают проблему того, как говорить и как выглядеть перед миром. В этом ряду – и принятие нового Устава, и провозглашение "Основ социальной концепции РПЦ МП", и разработка принципов отношения к инославию, и работа над "Положением о церковном суде", и даже утверждение "Положения о наградах". Среди возможных тем нынешнего собора называются, например, информационная деятельность Церкви, концепция прав человека, то есть опять же такие, которыми определяется презентативность Церкви в современном мире.

Не будем заранее предугадывать или оценивать возможные плоды деятельности предстоящего Собора. Они могут быть в той или иной степени успешными. Но, к сожалению, приходится констатировать, что, как всегда, соборные мероприятия дают больше поводов для разговоров не столько о торжестве соборности, сколько о ее ущербности.

Сам стиль принятия решений, скорее, можно назвать аппаратным, чем соборным. Вспоминается, например, как были приняты "Основы социальной концепции", когда их проект архиереям представлен был в такие сроки, что на его изучение просто не оставалось времени. Но главное даже не какие-то детали внутренних процедур, а вообще кулуарный подход к выработке повестки дня. Вопросы ставятся достаточно серьезные, но кто их ставит? Конечно, они каким-то образом зреют в церковных "низах", в церковной прессе, на форумах и конференциях, но на этом и заканчивается участие широкой общественности в процессе, который трудно назвать соборным. Соборность предполагает не "проталкивание" вопроса через закулисное "лоббирование" в Синоде, как фактически происходит сейчас, а абсолютно легальное и максимально публичное обсуждение повестки дня и всех проектов, предлагаемых для принятия на Соборе, учет всех поступивших предложений и замечаний по этим проектам. Все это пока, к сожалению, выглядит как сказка, о реализуемости которой наивно даже мечтать.

Оторванность соборных решений от повседневной церковной и общественной жизни выглядит столь явно, что породило особый жанр – обращения и письма в адрес Собора. Именно Собора, а не церковной общественности, поскольку обсуждение в "низах" все более напоминает всего лишь колебание ветра. Если хочешь иметь какую-то отдачу, то целесообразнее апеллировать непосредственно к начальству. Если не слышит Патриарх или Синод, то сколько-нибудь реальный шанс быть замеченным видится только за Архиерейским Собором. Очень характерно в этом смысле вызвавшее широкий резонанс в церковной среде обращение к Собору группы московских священников, в котором изложена жесткая и непримиримая позиция в отношении каких бы то ни было реформ в Церкви. Авторы требуют безотлагательно принять меры к тем, кого они называют "реформаторами" и "обновленцами" и в разряд которых попали даже известные и признанные церковные миссионеры. Вскоре выяснилось, что авторство этого обращения сомнительно, поскольку некоторые священники, подписи которых стоят под ним, заявили, что подобный документ не подписывали и даже не видели. Примечательно, что общественностью обсуждались, в основном, не столько содержание обращения, сколько факт его легитимности, почему вскоре и всплыла фальсификация некоторых подписей. Не думаю, что это объясняется только абсурдностью текста. Просто всем очевидно, что более эффективны здесь не аргументы, а сама процедура – пойдет бумага в ход по начальству или нет. Мы сами сдаем свою соборную дееспособность за "ненадобностью". Уповаем всё больше только на начальство, а нужно на Бога да на зримое воплощение Его в мире – Церковь Христову, являющую себя единым мысленным и действующим соборным организмом.

Священник Александр Шрамко

Рубрыка: