ПРАВОСЛАВНЫЕ ДУХОВНЫЕ УЧИЛИЩА НА ТЕРРИТОРИИ БЕЛАРУСИ В XIX - НАЧАЛЕ XX в.

Период XIX - начала XX в. явился временем сложных, противоречивых явлений в политической, экономической и духовной жизни белорусских земель. Следствием политических, идеологических перипетий данной исторической эпохи стали и изменения в конфессиональной ситуации. В остром противоборстве различных религиозных систем формировалась духовная реальность нашего края. Разделы Речи Посполитой, подавление восстания 1830 - 1831 гг. стали своеобразными ступенями в деле распространения и насаждения на Беларуси русского православия. Отмена Брестской церковной унии, реакция после восстания 1863 г. окончательно утвердили господство православия и официальной правительственной идеологии. В данных обстоятельствах церковь придавала особое значение развитию православного образования, что нашло отражение в повсеместном открытии духовных учебных заведений, в частности, духовных училищ.

Курс обучения в духовных училищах православного ведомства в первой половине XIX в. составлял 4 года и делился на два двухгодичных отделения - высшее и низшее. С 1854 г. курс был расширен до 6 лет с тремя отделениями - высшим, средним и низшим. В 1872/73 учебном году ученики трех отделений были распределены по четырем классам (высшее отделение разделилось на два отделения). В таком виде училищный курс сохранился до начала XX в. [2, с.15]

Учебный год делился на трети - сентябрьскую, январскую и майскую, в конце каждой из которых проводились так называемые «внутренние» испытания. Успехи учеников за годовой курс проверялись на торжественных «публичных» экзаменах, на которых присутствовали высокопоставленные лица.

Устав 1867 г. произвел довольно радикальные перемены во всех сферах училищной жизни и, прежде всего, в учебной: было прекращено преподавание гражданской русской истории, обращено большее внимание на изучение священной истории и катехизиса, усилено преподавание древних языков, отменены третичные экзамены. По синодальному распоряжению 1906 г. снова было восстановлено преподавание русской истории, сокращено число уроков по древним языкам и введены новые предметы - природоведение и черчение [4, с. 87].

Особеное внимание в духовных училищах уделялось изучению древних языков и, в особенности, латинского. Эти предметы, как отмечают документы, «составляли всегдашний камень преткновения для разсудка и прилежания учащихся» [6, с. 32] . Мотив для особенно тщательного изучения латинского языка был высказан семинарским Правлением в 1825 г.: «на нем сохранилась большая и лучшая часть древних сведений человечества во всех родах науки и искусств». Насколько высоко ставилось изучение латинского языка, видно из тех мер, которые предпринимались, например, в 1828 г. В присланных училищу для руководства правилах, выработанных Комиссией духовных училищ «на предмет образования духовного юношества», было сказано, что «знание латинского языка должно быть доводимо до того, чтобы ученики знали синтаксис сего языка совершенно и могли как переводить, так и разуметь говорящего на оном и ответствовать» [6, с. 33]. Позже, в 1868 г., при введении нового устава училищное Правление предусмотрело такие дисциплинарные взыскания, как, например: «за одну единицу по греческому языку казенные ученики будут лишаемы казенного содержания» [6, с. 34].

Если лучших учеников называли «острыми» и «быстрыми», то выражения «средствен», «великовозрастен», «к науке неудобен» обозначали полную учебную безнадежность. О таких учениках предписывалось составлять и отсылать в консисторию особые ведомости с указанием, кто из отмеченных способен быть дьяконом и кто - пономарем. Иногда к ним применялась и такая мера, как обратный перевод их из высших отделений в низшие. Случаи увольнения из училища за неуспеваемость и плохое поведение были редкими и исключительными.

Цель и характер воспитания в духовных училищах были ясно выражены в первом разделе Устава духовных училищ - «подготовление детей к служению Православной церкви». Все воспитание и обучение в училищах было направлено на то, чтобы «развить и укрепить в воспитанниках свойства, навыки и знания, необходимые для верующего и просвещенного пастыря и служителя церкви, послушного власти, Богом установленной, преданного своему народу и Отечеству» [3, с.2]. Ученики начинали и заканчивали день молитвой. Ежедневно перед уроками прочитывался отдел из Библии. В училищах, где не имелось собственного храма, ученики посещали приходские церкви. Здесь они читали и пели на клиросе, исполняли церковно-служительские обязанности.

По поводу значительных событий общего или частного характера Синод издавал циркуляры и указания о специальных целях духовного воспитания. Так, указом 1827 г. было предписано «вселять страх Господень и любовь ко Христу Спасителю, действовать сначала со смирением и потом поступать по строгости церковных правил и училищных постановлений». В 1832 г. было издано распоряжение о воспитании учеников «в монархическом и патриотическом образе мысли, направленном к совершенному единству с Великой Россией» [6, с. 41].

В 1830 г. в связи со смертельным ранением одним из учеников Киевской семинарии своего товарища был издан указ Синода о применении телесных наказаний. Однако и до этого, как отмечают документы, такая мера «вовсе не была необычной в школьной жизни». Так, в 1837 г. в журналах поведения воспитанников Витебского духовного училища имеются следующие записи инспектора: «за своеволие наказан телесно», «штрафованы телесным наказанием», «лишаемы были обеда, иногда стояли на коленях по 2 часа, а после недейственности сих мер наказываемы были розгами» [2, с. 18].

Воспитательный режим оставался приблизительно таким же и в начале 60-х гг. Особенно оригинальным представляется наказание, отмеченное в журнале Витебского духовного училища за 1863 г.: «за незнание урока будут пользоваться только хлебом и водою и стоять на коленях в столовой и носить вазы». В 1862 г. возникает даже целое дело о наказании 90-ю ударами ученика данного училища. Было назначено следствие над смотрителем иеромонахом Сергием, который был обвинен в «кровопролитии» и уволен со службы. Как отмечалось еще дореволюционными исследователями, такое воспитание «не могло претендовать на развитие добрых нравов и привычек в питомцах». Ревизия Витебского училища инспектором Могилевской духовной семинарии иеромонахом Софронием в 1837 г. обнаружила много отрицательного в этом отношении: «в учениках замечена вообще некоторая нескромность и невежливость, и во внешних их поступках, особенно в церкви при Богослужении не примечено ничего, что бы особенно показывало религиозное настроение духа» [6, с. 43].

Нередким явлением в училищной жизни были побеги учеников домой. Начальство объясняло их распущенностью, неуспеваемостью, крайней бедностью. Не последней причиной однако был и суровый режим школьной жизни.

В 50-х гг. было предложено составить «Правила морали» или «благоповедения» для учеников и обратить особое внимание на процесс воспитани. В резолюции ректора Витебской семинарии архиепископа Василия отмечалось, что в родительских домах дети не видят ничего, «кроме грубых примеров невежества и непорядочной жизни». Резолюция архиепископа была следствием наблюдения им многих отрицательных явлений в жизни священнослужителей при объезде церквей и приходов. Опасность «повреждения нравственности» и влияния «как соблазнительного, так и развратного» в семьях родных и знакомых, по убеждению училищных педагогов, была весьма велика [2, с. 21].

В середине 60-х гг. Правление духовными семинариями уже категорически предписывало училищному начальству «отменить наказание розгами» как исправительную меру. Официально были отменены также такие взыскания с учеников, как оставление без обеда, стояние на коленях, запирание в карцер. В отчетах смотрителей по учебно- воспитательному делу второй половины XIX в. подчеркивалось, что дисциплинарные взыскания, «сведенные по их мягкости до минимума», рассчитаны исключительно на нравственно-воспитательные цели.

Воспитательные обязанности начальствующих лиц и преподавателей некоторое время разделяли так называемые «старшие» или «комнатные» из наиболее надежных и способных учеников. В особых журналах они отмечали нарушения дисциплины и докладывали об этом начальству. Однако ученические пометки в большинстве случаев свидетельствовали о том, что «все вели себя хорошо» и «все было благополучно», что, скорее всего, было следствием школьного товарищества и ученической солидарности [1, с. 32].

По свидетельствам и воспоминания бывших воспитанников духовных училищ, реальная жизнь «бурсаков» (казенных воспитанников) разительно отличалась от той, которая рисовалась официальными училищными документами и отчетами. В обучении «царила бессознательная зубрежка, рассчитанная не на качество, а на количество изучаемого». Воспитанникам было нечем развлечься в стенах бурсы, и они придумывали «собственные забавы, грубые и порой даже порочные». «Постоянные драки между собой и на улице с евреями, щелчки и тумаки, грубые прозвища одних другими, запугивание страшными рассказами, ругательства, а в старших классах нечистоплотные разговоры, табакокурение и даже подчас выпивки - все это обычные явления тогдашней школьной жизни,» - писал в своем труде к 100-летию Витебского духовного училища И.Щеглов [6, с. 44]. К этому подталкивало и крайне бедное, фактически, нищенское существование бурсаков. По утрам воспитанники питались исключительно овсянкой, зачастую умывались на открытом воздухе, «раскалывая зимой лед руками», многие спали без постельных принадлежностей, на мешках, набитых соломой, не имели обуви и т.д.

Училище, не имея средств на должное содержание казеннокоштных воспитанников, обращалось за помощью к родителям учеников и духовенству округа. Однако такая мера была малоэффективной, и «в нее так же мало верили ее инициаторы, как плохо исполняли ее на деле и те, на кого она была рассчитана.» Семьи воспитанников, в большинстве своем, также отличались крайней бедностью, которая толкала порой на неблаговидные поступки. Так, в 1821 г. дьякон местечка Усвяты Мушинский привез двух своих сыновей в училище и, оставив их «без стола и квартиры», уехал. В оправдание своего поступка он говорил впоследствие, что не имеет средств на содержание детей и вынужден просить подаяние. И такие примеры не единичны. При назначении бурсачных окладов руководству училищ приходилось, как отмечают документы, решать трудную и нравственно щекотливую задачу, выбирая «из бедных наибеднейших» или дробить и без того скудные оклады. «Школа и семья всегда соперничали между собой в хронической, из года в год повторяющейся бедности,» - писал тот же И.Щеглов [6, с. 40].

Таким образом, духовные училища православного ведомства в XIX - начале XX в. представляли собой довольно противоречивое явление в культурной жизни. Призванные готовить наиболее нравственных и духовных представителей общества, «пастырей, ведущих за собой народ», они зачастую не были способны взрастить истинные христианские чувства и ценности в воспитанниках. Формализм, жестокий режим, безразличие к реальным нуждам учеников не способствовали воспитанию в них любви к своей будущей профессии. В развитии учебных заведений данного типа отображались противоречия всей системы православного просвещения и образования, кризисные явления в недрах самой православной церкви. Однако нельзя отрицать и позитивные стороны деятельности духовных училищ: они приучали к труду, закаляли работоспособность, готовили людей, «которым нечего было бояться черных дней» [2, с. 21].

Список источников и литературы

1. Инструкция для воспитанников Витебской духовной семинарии. - Витебск: Тип. М.Голощекина, 1909. - 38 с.

2. Лебедев, С. О ревизии духовной семинарии и училища в Витебске в 1875 году / С.Лебедев. - Витебск, 1875. - 23 с.

3. Правила благоповедения для воспитанников Могилевского духовного училища. - Чериков: Тип. Каганова, 1910. - 18 с.

4. Снапкоўская, С.В. Адукацыйная палітыка і школа на Беларусі ў канцы XIX - пачатку XX стст. / С.В.Снапкоўская. - Мн, 1998. - 192 с.

5. Столетний юбилей Минской духовной семинарии, 14 апреля 1893 г. - Мн.: Типо-лит. Б.И.Соломонова, 1894. - 69 с.

6. Щеглов, И. К столетию Витебского духовного училища / И.Щеглов. - Витебск: Губ. тип., 1911. - 52 с.

Сайт Pawet: Хрысціянства у гістарычным лёсе беларускага народа. Частка 1. 2009