РОССИЙСКАЯ ИСТОРИОГРАФИЯ О ПОЛОЖЕНИИ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ В БЕЛАРУСИ В XIX в.

В результате трех разделов Речи Посполитой народ Беларуси вновь оказался в другой стране - в составе Российской империи. Однако в конфессиональном плане присоединенные территории не представляли собой территорию православную. Большинство жителей белорусских деревень были униатами, представители же шляхты в большинстве своем были католиками. Действовала только одна Могилевская православная епархия. Так как же рассматривали российские историки историческую миссию России на присоединенных землях?

Прямую программу действий указала российская императрица Екатерина Великая, провозгласив свою формулу «оттроженныя возвратих». Это стало лейтмотивом многих работ историков ХІХ -начала ХХ веков.

Н.Данилевский, приводя исторические примеры попыток привить разным народам чуждую для них культуру, проводит аналогию с прививками растениям и пишет: «Надо быть глубоко убежденным в негодности самого дерева, чтобы решаться на такую операцию, обращающую его в средство для другой цели, лишающую его возможности приносить цветы и плоды sui generis (своего рода - Авт.); надо быть твердо уверенным, что из этих цветов и плодов ничего хорошего в своем роде выйти не может. Как бы то ни было, прививка не приносит пользы тому, к чему прививается, ни в физиологическом, ни в культурно-историческом смысле» [8]. Невозможность передачи культуры от одного народа другому утверждал и О.Шпенглер. В своем фундаментальном труде «Закат Европы» он писал, что чужую цивилизацию народ в целом принять не может в силу того, что культура - это самовыражение коллективной души народа. Шпенглер сформулировал идею «взаимонепроницаемости» культур. Консерватизм привел к тому, что белорусы с внешней стороны стали подобны мягкой глине, которой можно придать любую форму. Об этом ярко свидетельствует воспоминания тех, кто сталкивался с белорусами в повседневной жизни или изучал их историю. Например, в отчете виленского генерал-губернатора Ф.Я.Мирковича за 1841 год, опубликованном в журнале «Русский Архив», говорится, что политика русификации в крае, которая проводилась после восстания 1830 - 1831 годов, вызывает крайнее неудовольствие в польском дворянстве и католическом духовенстве. При этом Миркович замечает: «Два эти сословия совершенно управляют умом, волею и совестию народа (т.е. белорусов), не имеющего никакого чувства самобытности и постоянно готового повиноваться той власти, которая им будет руководить» [28]. В свою очередь, автор «Истории Литовского государства с древнейших времен» П.Д.Брянцев писал: «В Белоруссии католические миссионеры и помогавшая им шляхта не встретили особенного сопротивления со стороны православного населения, потому что оно здесь было запугано и забито еще раньше. Белорусы, по свидетельству современников, «как безответные овцы, подгоняемые дубьем и палкою, шли или в костел для принятия католицизма, или в униатскую церковь для объявления себя униатами» [28]. По мнению большинства российских историков, консерватизм белорусов сыграл злую шутку с униатской церковью. Ее создатели, как мы уже отмечали, видели в ней средство изменения духовно-культурной самоидентификации народов бывшего ВКЛ. Вместо этого уния в условиях цивилизационного давления оказалась убежищем для народа, который не хотел менять свою самоидентификацию. «Под покровом унии» они хранили свои древние традиции, культуру и «старые православные убеждения».

Достаточно сказать, что территория Белоруссии стала ареной ожесточенной цивилизационной схватки между Россией и Польшей, русскостью и полонизмом, православием и католицизмом. В этой схватке поляки делали ставку на то, что белорусы в результате многовекового цивилизационного наступления на них стали уже ближе к ним, чем к России. В свою очередь, суть и смысл этой борьбы для России наиболее емко выразил обер-прокурор Св. Синода К.П. Победоносцев в письме от 21 сентября 1899 г. к молодому императору Николаю ІІ: «… на Литве и Юго-Западном крае масса русского народа представляет предмет исторической, доныне длящейся тяжбы между Россией и Польшей. Все тайные усилия католической Польши обращены к тому, чтобы эта масса стала католическою и, стало быть, польскою. Это вопрос жизни и смерти между ними и нами: быть или не быть России. И потому у поляка его религия неотделима от его страстного национального стремления, от его ненависти к России и служит для него орудием политической интриги против русского государства. Напрасно стали бы мы надеяться, что папа захочет отделить интересы своей Церкви от интересов польской национальности; да если б и захотел, его не послушали бы, и по прежнему каждый польский священник, каждый епископ, каждая женщина в руках своего ксендза продолжали бы свое дело подпольной вражды к России с ее Церковью и возбуждения во всех и каждом злобной ненависти ко всему русскому» [34].

Очевидно в этой цивилизационной борьбе главная схватка разгорелась вокруг униатства, как главного инструмента польского воздействия на белорусов и украинцев. Эта борьба шла с переменным успехом. Кроме этого правительство Российской империи не пресекло влияние на население присоединенных областей католического духовенства. Это проистекало из принципа веротерпимости, провозглашенного императрицей Екатериной ІІ. «Как всевышний Бог, - писала императрица в указе Св. Синоду от 1773 г., - терпит на земле все веры, то и Ее Величество из тех же правил, сходствуя Его святой воле, в сем поступать изволит, желая только, чтобы между ее подданными всегда любовь и согласие царствовали».

На основании такого принципа и из ложных опасений перед мнимым фанатизмом православного духовенства, деятельность православных миссий была ослаблена. Поощрительные меры к крещению иноверцев были отменены, кроме трехлетней льготы новокрещеным. Этого мало - иноверному духовенству (ксендзам, муллам, ламам) назначались казенные средства содержания, каких не имели даже и православные священники. Т.е. в Белоруссии под русской властью сохранялся духовно-культурный раскол общества, и белорусские крестьяне продолжали испытывать как экономический, так и цивилизационный гнет. Во-вторых, униатская церковь здесь вообще была лучше организована, чем на Украине, и ее духовенство, более латинизированное, пользуясь покровительством польских землевладельцев, было менее доступно православному влиянию. Наконец, нельзя не заметить, что в этой ситуации выработанный белорусами консерватизм начал работать не только против латинства, но и против Православия. В районах, где уния утвердилась и пустила корни, униатство уже воспринималось как седая и освященная древность. В результате в лоне униатской церкви в начале XIX в. остались более полутора миллионов белорусов.

В своей знаменитой записке 1827 г. будущий митрополит Иосиф Семашко писал: «Я уверен, что мало отыщется в Римском обряде крестьян русского происхождения, которые бы не присоединились к оному уже во время Российского правления» [21]. Можно с достаточной уверенностью предположить, что если бы русское правительство и далее действовало или бездействовало в том же духе, то униаты просто растворились бы в недрах польского латинства, и Северо-Западный край Белоруссии был бы навсегда цивилизационо потерян для России. Об этой опасности прямо предупреждал Семашко: «… может быть, довольно одного благоприятного случая, и полтора миллиона Русских по крови и языку своему отчуждены будут навсегда от старших своих братьев» [21]. Для Российской империи это должно было стать страшным ударом. Проиграв цивилизационной столкновение с поляками в Белоруссии, она никогда бы уже не смогла закрепить за собой эти территории. Ее власть в таком случае могла бы держаться только на грубой военной силе и только временно, со всеми вытекающими из этого геополитическими последствиями. Но трудно себе даже представить, какой катастрофой это должно было обернуться для белорусского народа. Северо-Западная часть Белоруссии: нынешние Гродненская, часть Брестской, Минской и Витебской областей - со всем своим исконно русским населением - окончательно выпали бы из сферы влияния Восточно-христианской цивилизации и просто стали бы неотъемлемой частью Польши. Одновременно православные белорусы Юго-Востока под влиянием обострения до крайних пределов цивилизационного столкновения неизбежно должны были пополнить великорусское племя.

Это понял император Николай І, который всегда испытывал по отношению к Польше инстинктивную неприязнь. Он «тотчас же по восшествии на престол обнаружил энергичное желание действовать в духе русском» и постарался облегчить для России цивилизационную обстановку в крае. C первых дней нового царствования обнаружилось стремление правительства к усилению изучения русского языка в Виленском учебном округе. В университете и в средних учебных заведениях вводились предметы на русском языке: история, география, статистика. Усиливалось, особенно в Главной католической семинарии в Вильно, изучение славянского и русского языков. Так же начали предприниматься осторожные меры по реформированию униатской церкви, призванные остановить процесс ее латинизации и хотя бы внешне приблизить к Православию. Все эти действия не носили планомерного характера и не могли переломить цивилизационную ситуацию. У правительства Российской империи не было опоры в крае. Вспомним, высший слой - помещики и шляхта-католики и примыкающее к ним римское духовенство - почти все без исключения патриоты Речи Посполитой и враги России. Униаты крестьяне - самим правительством оставлены в порабощении у польских землевладельцев, и не имели возможности проявить собственную волю. Униатское духовенство существенно латинизировано и уже имеет больше сходства с ксендзами, чем с православными священниками. Однако опора у России в Белоруссии все-таки была. В недрах униатской церкви у многих священников существовали проправославные и прорусские настроения. Многие из них прошли курс наук в католической Главной семинарии в Вильно, т.е. это была наиболее образованная часть униатского духовенства. Именно из их среды в конце 20-х гг. ХІХ столетия промысел Божий вывел на историческую сцену будущего архиерея-воссоединителя Иосифа Семашко. Мнения о его деятельности и личности крайне противоречивы. Одни считают его предателем католицизма, своекорыстным и беспринципным человеком. Другие ставят вопрос о причислении владыки Иосифа к лику святых. Одни утверждают, что Семашко был просто захвачен потоком царской политики, ведущей к ликвидации униатской церкви. Другие полагают его инициатором и главным деятелем воссоединения. Религиозные и морально-нравственные мотивы, а так же принципы и степень влияния деятельности архипастыря на интересующие нас исторические события, - это предмет особых исследований. Ограниченные объемом материала, мы можем только засвидетельствовать, что пристальное изучение всех сторон жизни и трудов владыки Иосифа открывает перед нами потрясающее величие и кристальную чистоту его личности, а также то, что он действительно после польского восстания 1830 - 1831 гг. являлся главным движителем подготовки воссоединения униатов. Он сумел собрать вокруг себя группу единомышленников из уже упоминавшейся среды образованного униатского духовенства и при поддержке правительства, следуя плану, представленному им императору Николаю І в Записке от 5 ноября 1827 г., ослабить, насколько это было возможно, польско-католическое влияние на униатов и создать в униатской церкви атмосферу тяготения к Православию. Плодом трудов владыки Иосифа и его сотрудников стало прошение униатов о присоединении к Православию, принятое на соборе униатского духовенства в Полоцке в феврале 1839 г. Прошение, естественно, было удовлетворено. Это стало вторым воссоединением западно-русских униатов, во время которого к Русской Православной Церкви присоединились 3 епископа, 1305 священников и 1607 приходов с 1 600 000 человек. Теперь в подавляющем большинстве это были белорусы. Униатская церковь в Белоруссии, просуществовавшая 243 г., ушла в небытие.

Но заслуга митрополита Литовского и Виленского Иосифа Семашко не только в том, что он привел униатов в лоно Православия. Архипастырь не только совершил, но и завершил воссоединение, 29 лет занимая сложнейшую в этно-религиозном отношении Литовскую кафедру. В эти годы он ставил перед собой задачу утверждения Православия в Литве и Белоруссии, одновременно имея в виду сверхзадачу возвращения этих земель в сферу влияния Восточной христианской цивилизации и восстановления русской православной самоидентификации белорусского народа. Высокопреосвященный повел бывших униатов к полному религиозному слиянию с прочими православными. Для этого он обратил пристальное внимание на правильность совершения православного богослужения, преобразование белого приходского духовенства и, самое главное, воспитание нового поколения пастырей, которые по своим качествам ничем не отличались бы от «древлеправославных». Очевидно, что владыка не ставил перед собой задачу превращения белорусов в русских, ликвидации местных белорусских диалектов и создавшегося столетиями уклада жизни и традиций народа, в чем его пытаются обвинить современные ревнители белорусскости и униатства. Он удивительно терпимо относился даже к тому, что среди воссоединенных продолжали существовать польско-униатские привычки, как, например, пение религиозных песен на польском языке, хранение в домах католических икон, не ношение на груди крестиков и даже посещения простыми верующими в праздники костелов и т.д. По мысли святителя, при правильном направлении церковной политики все это должно было со временем отмереть само собой. «Нужно только выжидать, - писал владыка Иосиф в одном из уже цитированных нами писем графу Протасову, - и все придет само собою - излишнею поспешностию можно скорее повредить, нежели пособить…» [21]. Архипастырь считал главным признаком слияния бывших униатов и древлеправославных исповедание ими одной Православной веры, следование по одному пути благочестия и естественную идентичность внешних форм церковной жизни. С удовлетворением оглядываясь на свои труды, высокопреосвященный писал в 1861 году: «Остается изменить, что изменяется только временем, а может быть, и должно остаться навсегда, как местность» [21]. Такой мягкий подход к утверждению Православия был единственно возможным. Но он приводил к тому, что внешние, а тем более внутренние изменения среди воссоединенных происходили очень медленно. Для митрополита Иосифа и всех, кто был знаком с униатами до воссоединения, это было естественно. Более того, помня положение перед 1839 годом, они прекрасно видели реальные и довольно значительные сдвиги. Но тех, кто приезжал из России и впервые знакомился с церковной жизнью и традициями в Литве в 40-е и 50-е годы, это знакомство, как правило, повергало в шок и заставляло думать, что воссоединение не принесло никаких плодов и было ошибкой. Слишком непохожи были литовские православные на православных русских, слишком много в них было польско-униатского. Такими сторонними русскими наблюдателями нам оставлено множество свидетельств их удивления увиденным. Современные исследователи любят цитировать их воспоминания и делать выводы о том, что бывшие униаты «больше склонялись к католическому костелу, чем к православной церкви» [21]. Но на подобные мнения иносказательно и со свойственной ему мягкой иронией ответил сам архипастырь: «Да впрочем, пора бы, кажется, и порицателям воссоединенных напомнить, что они ставят себя в смешную позицию тех, которые осуждали бы победителя, приобретшего целую провинцию, потому единственно, что там носят не такие шапки и лапти, как в Смоленской губернии, и говорят другим языком или диалектом» [21]. В знак церковного единения во всех бывших униатских храмах было предписано поминать вместо римского папы Российский Святейший Синод. Последовало также распоряжение епархиального начальства об исключении католической вставки «и от Сына» из богослужебного употребления Символа веры. Для лучшего уяснения основ православной веры всем священнослужителям был разослан в качестве руководства «Православный катехизис» свт. Филарета Дроздова. Эти указы в целом спокойно были восприняты рядовым духовенством. Волнения были среди монашества, особенно минских и полоцких базилианок. Некоторые из них даже совсем перестали посещать храмовое богослужение и оказались в самоизоляции. Главным средством духовных властей в отношении не принимавших воссоединения священников и монахов было убеждение. Упорствующих высылали во внутренние области России, чаще всего в Курск. Таковых насчитывалось немногим больше двух десятков человек. Из них большая часть вернулась в течение двух-трех лет на свои приходы, приняв Православие. Остальные так и остались жить частными лицами, получая от правительства пенсионное содержание или же устраиваясь на светскую должность.

Согласно условиям общего воссоединения униатов, оговоренным в собственноручных подписках священников, им были гарантированы некоторые несущественные униатские традиции: бритье бороды, внебогослужебная одежда. Важным условием являлось также пребывание бывших униатских священников на своих приходах. Сохранялись и смешанные браки с католиками (в том числе и в семьях священников), однако, детей от таких браков необходимо было крестить в православной церкви. Не скоро забылись другие униатские обычаи. В православных храмах иногда употреблялись богослужебные книги старой униатской печати, испорченные латинскими поправками Замойского Собора. Простой народ не всегда крестился по православному: пальцы для крестного знамения складывали правильно, но руку переносили слева направо по католическому обычаю. Бывало, что постились не только в среду и пятницу (по православному обычаю), но также и в субботу (по католическому), практиковались лежания на земле во время молитвы, целование земли. Исправление этих и многих других униатских обычаев стало уделом времени.

Одним из самых действенных средств к просвещению народа является образование церковнослужителей. В каждой белорусской епархии были семинария и духовные училища. В соответствии с переделом епархиальных границ, которые более соответствовали местным условиям, а также для улучшения бытовых условий епархиальные семинарии были переведены в губернские города. В 1840 г. в Минск переведена Слуцкая семинария, возрожденная еще в последние времена Речи Посполитой еп. Виктором Садковским. В 1845 г. в Вильно перешла из Жировиц бывшая униатская семинария, устроенная еп. Иосифом Семашко. В 1856 г. из Полоцка в Витебск была перенесена также бывшая униатская семинария, основанная митр. Ираклием Лисовским. В Могилеве продолжала действовать духовная семинария, учрежденная свт. Георгием Конисским. Существовали духовные училища при крупных монастырях и архиерейских кафедрах в Вильно, Жировицах, Минске, Пинске, Слуцке, Полоцке, Витебске и др.

В имущественном отношении белорусские приходы и монастыри были уравнены с другими епархиями Русской Церкви. Все земельные наделы, которые имелись за церквами, были секуляризованы государством, а на содержание священников в 1842 г. были назначены штатные оклады. Это значительно ухудшило материальное положение духовенства, не говоря уже о причте. Какими бы малыми не были церковные имения, но сдача их в аренду приносила более существенные доходы, чем правительственное содержание. Предполагалось, что прихожане возьмут часть материальной заботы на себя, оплачивая церковные требы и устраивая кружечные сборы. Однако в белорусских епархиях эти надежды не приносили должного удовлетворения, почему правящие архиереи обращались в Синод с просьбой увеличения окладов едва ли не половине всего духовенства.

Ситуация осложнялась также и тем обстоятельством, что значительных материальных вложений требовали и сами храмы. Большинство церквей были деревянными и ветхими еще со времен унии. Завершение каждого нового храма было большим событием. Таковым, например, было возрождение древней полоцкой обители прп. Евфросинии. В 1832 г. монастырь был передан православным в самом жалком состоянии. Восстановить его имеющимися средствами было невозможно. Тогда еп. Полоцкий Василий Лужинский решил обратиться к помощи единоверных россиян. В 1841 г. драгоценный крест прп. Евфросинии был с подобающими почестями отвезен для поклонения богомольцев в Москву и Петербург. При этом собирались пожертвования на возрождение полоцкой обители. На собранные средства (35 тыс. руб. ассигнациями) в 1842 г. отремонтировали Преображенский храм и восстановили монастырский корпус. При монастыре были устроены богадельня, сиротский приют и епархиальное женское училище.

Развитие церковной жизни после воссоединения униатов требовало от властей многого терпения и такта. Переход к новому не всегда есть резкий отказ от старого. Так было, например, с католическим праздником Тела Христова, который глубоко укоренился среди бывших униатов Полоцкой епархии и совершался с торжественными крестными ходами. Было решено переменить смысл празднуемого события и отмечать в девятый четверг после Пасхи память воссоединения униатов также с крестными ходами и водоосвящениями. Воссоединенные пастыри и паства нередко продолжали общаться между собою на польском языке, писать и читать на нем известные молитвы. Влияние польской культуры и польских национальных идей по-прежнему создавало напряженный социальный узел, развязку которого ускорило восстание 1863 - 1864 г.

«Трудно было Иосифу, - писал после усмирения польского мятежа М.Н.Муравьев, - который с сим вместе (т.е. с воссоединением) был сделан митрополитом Литовским, устроить новую свою православную паству. Хотя Государь и давал ему все возможные к тому материальные средства, но дело состояло в моральном преобразовании духовенства и освобождении самих крестьян от давления и ига панов-католиков, которые не давали крестьянам своим свободно устраивать православную религию. Нравственное преобразование духовенства требовало многого времени и материальной поддержки, которой оно не имело, и оно оставалось в той же бедности и зависимости от богатых панов. При этом, надо заметить, что главные правители края оказывали явное предпочтение католическому духовенству и не только не содействовали митрополиту Иосифу, но даже противодействовали во многом. При такой неблагоприятной обстановке дела, надо удивляться, как митрополит Иосиф удержал оное. Правительство обязано единственно ему в совершении сего великого дела, которое с тем вместе положило в будущем твердое начало русской народности в крае…» [28]. Таким образом, владыка Иосиф не только подготовил воссоединение оставшейся в пределах Российской империи униатской церкви, но и самоотверженными церковными трудами закрепил дело воссоединения.

Если кратко подвести итог анализа взглядов российских историков XVIII - ХІХ веков на Полоцкий собор, то можно выделить следующее. Воссоединение униатов нанесло католицизму и полонизму в Белоруссии сокрушительный удар, от которого им уже не суждено было оправиться. Но каковыми оказались исторические последствия этого события для белорусов? Конечно, это все те последствия, которые историки связывают с вхождением Белоруссии в состав Российской империи, ведь, как мы уже говорили, без воссоединения Россия не сумела бы цивилизационно привязать к себе свой Северо-Западный край. Во-первых, ликвидация унии духовно соединила все части белорусского народа, расколотые унией, в единое целое, восстановило его цельность. Во-вторых, подрыв позиций полонизма и католицизма в Белоруссии привел к постепенному возвращению белорусов к их истокам. В-третьих, воссоединение дало толчок становлению самосознания народа, которое, прежде всего, выражается языковым самоопределением. Со всей очевидностью это явление нашло отражение в результатах всеобщей переписи населения Российской империи, прошедшей в 1897 г. Здесь население всех белорусских губерний, и западных и восточных, однозначно назвало свой родной язык не русским, как во времена унии, но белорусским. В-четвертых, ликвидация унии придала новый мощный импульс развитию белорусского языка, формированию его литературной формы. В-пятых, начало делать первые шаги национально-культурное возрождение белорусов. В-шестых, возник научный интерес к изучению истории, этнографии и фольклора белорусского народа. Из всего сказанного следует, что воссоединение униатов сдвинуло с мертвой точки искусственно замороженный в Речи Посполитой процесс превращения белорусской народности в белорусскую нацию.

Список источников и литературы

1. Антоний (Зубко), архиеп. О Греко-Униатской Церкви в Западном крае России / Антоний (Зубко) //Сб. ст. изд. Св.Синодом по поводу 50-летия воссоединения с Православной Церковью западно-русских униатов. - СПб., 1889.

2. Андерсон, Б. Воображаемые сообщества. Размышления об истоках и распространении национализма / Б. Андерсон; пер. с англ. В.Николаева. - М., 2001. - 288с.

3. Архив Киевск. консистории. Д. № 6. Приведено: Шпагинский Н., свящ. Киевский митр. Арсений Могилянский и состояние киевской митрополии в его правление (1757 - 1770). - К., 1907. - С. 653, прим. 2.

4. Грааля, И. Свои люди - сочтемся /И. Грааля // Славянский мир. Спец. номер журнала «Родина» вместе с Государственной Академией славянской культуры. - 2001. - Январь-февраль.

5. Григорович, Н. Очерк жизни протоиерея Иоанна Иоановича Григоровича / Н.Григорович // Странник. - 1861. - № 6. - С. 312.

6. Григорович, Н. Переписка протоиерея Иоанна Григоровича с графом Румянцевым / Н. Григорович // Чтения в обществе истории и древностей российских. - 1864. - Кн. 2. - С.37 - 38.

7. Гумилев, Л.Н. От Руси до России: очерки этнической истории / Л.Н. Гумилев. - М.: Рольф, 2000. - 320 с.

8. Данилевский, Н.Я. Россия и Европа: Взгляд на культурные и политические отношения Славянского мира к Германо-Романскому / Н.Я. Данилевский. - Изд. 6 / предисловие Н.Н.Страхова; статья К.Н.Бестужева-Рюмина; составление, вступительная статья и комментарии А.А.Галактионова. - СПб.: Изд-во С.-Петербургского университета, Изд-во «Глагол», 1995. - 552 с.

9. Доброклонский, А.П. Руководство по истории Русской Церкви /А.П Доброклонский. - М.: Крутицкое Патриаршее подворье, общество любителей Церковной истории, 1999. - 935 с.

10. Документы, объясняющие историю западнорусского края и его отношения к России и к Польше. - СПб., 1865. - С. 372 - 418.

11. Дылевский, Е.В. Иосиф (Семашко) митрополит Литовский и Виленский член Св.Синода / Е.В. Дылевский. - СПб., 1869. - С. 57.

12. Ермаков, А. ХІХ век в России: расцвет на пути к катастрофе / А. Ермаков. - М., 2008.

13. Жукович, П.Н. О русском землевладении в Северо-Западном крае со времени присоединения его к России / П.Н. Жукович. - СПб.: Печатня С. Яковлева, 1895.

14. Записки Иосифа митрополита Литовского, изданные Императорскою Академиею Наук по завещанию автора: Т. 1 - 3. - СПб.: Тип. имп. А.Н., 1883. - Т.1. - 745 с.: 1 л. портр.; Т.2. - 786 с.: 1 л. портр.; Т.3. - 1042 с.: 1 л. портр.

15. Казьмина, О.Е. Роль религиозного фактора в этническом самосознании населения России / О.Е. Казьмина // Исторический вестник. - 2001. - № 2 - 3 (спецвыпуск). - С. 66 - 75.

16. Кастельс, М. Информационная эпоха: экономика, общество и культура / М. Кастельс. - М., 2000; Федотова, Н.Н.Кризис идентичности в условиях глобализации / Н.Н Федотова // Человек. - 2003. - № 6.

17. Кон, Х. Идея национализма / Х. Кон; пер. с англ. Н. Глебова. - М., 2006.

18. Киприанович, Г.Я. Исторический очерк православия, католичества и унии в Белоруссии и Литве с древнейшего времени до настоящего времени / Г.Я. Киприанович. - Вильна: Тип. И. Блюмовича. 1895.; 2-е дополненное изд. вышло в 1899 г.

19. Киприанович, Г.Я. Иосафат Кунцевич / Г.Я. Киприанович. - Вильно 1912 .

20. Киприанович, Г.Я. К истории женского образования в Западной России / Г.Я. Киприанович. - Вильно, 1910.

21. Киприанович, Г.Я. Жизнь Иосифа Семашки, митрополита Литовского и Виленского и воссоединение западно-русских униатов с православною церковию в 1839 г. / Г.Я. Киприанович. - Изд. 2-е, испр. и доп. - Вильна: Тип. И.Блюмовича, 1897. 613 с.: 3 вкл. л. портр.

22. Конисский, Г. Собр. соч. Георгия Конисского, архиепископа белорусского с портретом и жизнеописанием его. Изд. прот. Иоанном Григоровичем / Г. Конисский. Ч. 1 - 2. - СПб.: Тип. Рос. акад., 1835; То же. Ч. 1 - 2. - СПб.: Тип. А. Вейсмар, 1861.

23. Коялович, М.О. Литовская церковная уния / М.О. Коялович. - СПб.: Тип. П. Тихомирова. - Т. 1. - СПб.: Тип. журн. «Странник», 1859; Т. 2. - СПб., 1861; Коялович, М.О. История воссоединения западнорусских униатов старых времен / М.О. Коялович. - СПб.: Тип. 2-го отд-ния собств.е.и.в. канцелярии, 1873.

24. Кулецкий, М. Лях и москаль - заклятые друзья / М. Кулецкий // Славянский мир. Спец. номер журнала «Родина» вместе с Государственной Академией славянской культуры. - 2001. - Январь-февраль.

25. Лазутко, С.А. Революционная ситуация в Литве 1859 - 1862 / С.А. Лазутко. - М., 1961/

26. Макарий (Булгаков), митрополит Московский и Коломенский. История Русской Церкви. Книга пятая / Макарий (Булгаков). - М.: Изд-во Спасо-Преображенского монастыря.

27. Малахов, В.С. Идентичность / В.С. Малахов //Новая философская энциклопедия. В 4 т. - М., 2001. - Т. 2.

28. Миркович, Ф.Я. Отчет Виленского генерал-губернатора о положении в крае за 1841г. / Ф.Я. Миркович // Русский архив. - 1890. - Т. 1.

29. Муравьев, А.Н. История Русской Церкви / А.Н. Муравьев. - СПб., 1838. - С. 174 - 182.

30. Муравьев, М.Н. Записки его об управлении Северо-Западным краем и об усмирении в нем мятежа 1863 - 1866 гг. / М.Н. Муравьев // Русская старина. - 1882. - Т. 36.

31. Обзор русской духовной литературы. Изд.3-е. - СПб., 1884. - С. 367.

32. Павлов, А.С. Воспоминания / А.С. Павлов // Русская старина. - 1885. - Т. I. - С. 390 - 391.

33. Пальмов, И. Памяти М.О. Кояловича / И. Пальмов // Коялович, М.О. История русского самосознания / М.О. Коялович. - Минск, 1997. - С. 8.

34. Победоносцев, К.П. Письма Александру ІІІ: в 2 т. Т.2 / К.П. Победоносцев. - М., 1925 - 1926.

35. Первая всеобщая перепись населения Российской империи, 1897 г. // Издание центрального статистического комитета Министерства внутренних дел под ред. Н.А.Тройницкого. XLIII: Тверская Губерния. 1904.

36. Платон (Левшин), митр. Краткая церковная российская история / Платон (Левшин). - М., 1805.

37. Рагузин, В.Н. Этнонациональное и религиозное сознание граждан России: проблемы и взаимосвязи / В.Н. Рагузин // Этноконфессиональный диалог: состояние, противоречия, перспективы развития. - Оренбург, 2002.

38. Сандулов, Ю.А. История России: народ и власть / Ю.А. Сандулов. - СПб.: Лань, 1997. - 448 с.

39. Соловьев, С.М. Сочинения в восемнадцати книгах. Кн. ХVI. Работы разных лет / С.М. Соловьев; отв. ред. И.Д.Ковальченко. - М.: Мысль, 1995. - 733 с.

40. Смолич, И.К. История Русской Церкви 1700 - 1917. - Ч. 2 / И.К. Смолич. - М.: Изд. Спасо-Преображенского Валаамского монастыря, 1997. - 799 с.

41. Толстой, Д.А. Иосиф митрополит Литовский и воссоединение униатов с Православной Церковью в 1839 г. / Д.А. Толстой. - СПб., 1869.

42. Филарет (Гумилевский), архиеп. История Русской Церкви. Период третий (от разделения митрополии до патриаршества) / Филарет (Гумилевский). - М., 1847.

43. Флоря, Б.Н. Митрополит Макарий как историк Западнорусской Церкви / Б.Н. Флоря // Макарий (Булгаков), митрополит Московский и Коломенский. История Русской Церкви. Книга пятая / Макарий (Булгаков). - М.: Изд-во Спасо-Преображенского мон-ря. - С. 5 - 18.

44. Харлампович, К.В. Западнорусские православные школы XVI и начала XVII века, отношение их к инославным, религиозное обучение в них и заслуги их в деле защиты православной веры и церкви / К.В. Харлампович. - Казань: Тип. имп. Ун-та, 1898.

45. Хотев, А. (свящ.) Лекции по истории Православия на Беларуси / А.Хотев. - М., 2007.

46. Христианское чтение. - Ч. II. - СПб., 1873. - Январь.

47. Чернявская, Ю. Пять парадоксов национального самосознания белорусов / Ю.Чернявская. - М., 2008.

48. Чистович, И. Очерки истории западнорусской церкви / И. Чистович. - Ч.1 - 2. СПб.: Тип. деп. Уделов, 1882,1884.

49. Чистович, И.А. История Санкт- Петербургской духовной Академии / И. Чистович. - СПб., 1857.

50. Шавельский, Г. Последнее воссоединение с православною церковью униатов Белорусской епархии (1833 - 1839 гг.) / Г. Шавельский. - СПб.: Тип. «Сельск. вестн.», 1910; Шавельский, Г. Из былого alma mater. Белорусская [Полоцкая] греко-униатская семинария в 1833 - 1834 гг. пред воссоединением униатов / Г. Шавельский. - Витебск: Тип. М. Неймана, 1906.

51. Шавельский, Г. Последнее воссоединение с православной церковью униатов белорусской епархии / Г. Шавельский. - СПб., 1910.

Сайт Pawet: Хрысціянства у гістарычным лёсе беларускага народа. Частка 1. 2009

Силова С.В.

Рубрыка: