«Этничность» и «костельность» населения белорусско-польских деревень БССР в межвоенный период

Перепись 1926 г. определила на территории БССР 97 498 поляков, что составляло 1,96 % от общего количества населения. Польское население являлось третьей по численности национальной группой на территории БССР. Основными критериями определения национальности служили самоидентификация и «материнский язык», т.е. «если отвечающий затрудняется ответить на вопрос, предпочтение отдается народности матери» [5, с. 277]. Не рекомендовалось заменять «народность» религией, подданством и т.д. «Ответ на вопрос о народности может и не совпадать с ответом на вопрос о родном языке», - отмечалось в рекомендациях по проведению переписи, т. к., по мнению руководства, принадлежность к польской национальности определялась также самосознанием и католической верой [5, с. 279]. Действительно, как отмечает М. Горецкий, по результатам переписи оказалось, что «процент поляков по родному языку меньше, чем процент поляков по национальности в 8 округах в 2 - 3 раза, в 3 округах (Гомельском, Речицком, Могилевском) - более чем в 3 раза, в Витебском - более чем в 2 раза. Процент ассимиляции такой глубокой интенсивности не мог произойти среди польской национальности, известной высоким национальным сознанием и сохранением национальной культуры». Поэтому необходимо обратить внимание на тот факт, что группа поляков была выделена, скорее всего, по религиозному критерию (католическое вероисповедание) [6, c. 81]. Несомненно, что среди польского населения существовала проблема соотношения поляка «костельного» и «этнического». Отождествление религии с этносом, по мнению В.Веренича, было характерно в основном для двуязычных белорусско-польских общностей юго-восточной части Беларуси, население которых в быту использовало белорусский язык, но свое католическое вероисповедание отождествляла с «польскостью» [4, с. 198]. Советское руководство старалось осторожно подходить к проблеме вероисповедания, считая, что причисление всех католиков к полякам привело бы к полонизации части белорусского населения. Поэтому католики, не владеющие польским языком, в большинстве случаев считались белорусами. Большинство польских исследователей настаивают на том, что советская статистика значительно занижала удельный вес польского населения в пользу белорусов. В частности, П.Эберхардт отмечает, что «несмотря на равноправие польского языка, организацию польских школ и национальных сельских советов, только 43,2% поляков использовали в повседневной жизни польский язык. Остальные, хоть и осознавали себя поляками, пользовались русским или белорусским языками» [7, с. 92].

Важную роль при проведении статистических исследований играл также субъективный фактор. Как в современной историографии, так и в материалах первой трети ХХ века широко освещен тот факт, что "показание национальности в сельских местностях в большой степени зависело от того, что показывал регистратор опрашиваемым, которые зачастую сами затруднялись определить, к какой национальности принадлежат" [3, с. 1]. На честность и объективность регистратора влияло много факторов: внешне- и внутриполитическая ситуация в регионе, личные взгляды, негласный приказ по фальсиикации результатов переписи и т.д. Узнать реальный процент искажения статистических данных невозможно, но по отдельным примерам можно понять их масштабы. В деревне Рудне-Нисимковичи при проведении переписи 1926 г. регистратор «представлял в бумагах национальность на свой выдум. Всех поляков записывал белорусами, а у многих и не спрашивал, какой национальности» [2, л. 47]. В деревне Рудня-Шлягино регистратор на вопрос о «родном языке» получал ответ «польский», но «в большинстве случаев против их воли записывал «белорусский»,… хотя фактически население в Рудне-Шлягино разговаривает на языке белорусско-российском…» [2, л. 46]. В некоторых населенных пунктах население требовало повторного проведения переписи. В Житковичском районе население Брониславскаго сельского совета утверждало, что при проведении переписи не было проведено разъяснительных мероприятии со стороны местных властей. Определиться с вопросом национальности «помогал» местный учитель, оперируя следующим аргументом: «ты жывеш на Беларусi, якi ж ты паляк…» [1, 134].

Характерным примером межличностных отношений в белорусско- польской деревне могут послужить материалы устного источника, полученного в результате интервьюирования долгожителей д. Любавин (Буда-Кошелевского района), которая в обозначенный период являлась центром польского национального сельского совета. В качестве респондентов выступили следующие уроженцы Любавин: Теплякова Евгения Николаевна (1929 г.р.), Козловская Нина Кирилловна (1925 г.р.), Круковская Ольга Ивановна (1918 г.р.), Ясинский Антон Францевич (1939 г.р.). Полученные сведения довольно сложно и наукоемко проверить, но, с другой стороны, в них наибольшее значение имеет не столько фактологический материал, сколько оценочное осмысление событий, которое помогает выявить определенный «дух времени».

Результаты анкетирования показали весьма размытую этническую самоидентификацию местных поляков. Население деревни не делило себя на белорусов и поляков, религиозный фактор играл в этом отношении ведущую роль. По данным респондентов, некоторые местные поляки считали себя «белорусскими католиками». В д. Любавин не было своей святыни, поэтому православные жители ходили в церковь в д. Перевичи, а католики регулярно посещали костел Рождения Божьей Матери в ближайшей д. Люшев. Регулярно посещая богослужения, местные поляки молились на польском языке, читали религиозную литературу. Их трепетное отношение к религии вызывало уважение односельчан-неполяков. Часто католики и православные отмечали вместе религиозные праздники. Это объяснялось, прежде всего, отношениями родства, добрососедства и искренним уважением к религии. Кроме религиозных праздников, совместно отмечали семейные торжества, особенно свадьбы.

Различие в вероисповедании не был предметом острых разногласий в деревне. Семьи, в которых муж и жена придерживались разной веры, в д. Любавин были весьма распространенным явлением. Дети, рожденные от смешаных браков, принимали религию главы семьи. Несмотря на деятельность советских активистов - комсомола, избачей, учителей, основная часть польского населения сохраняла веру и поддерживала духовенство. В польских семьях продолжали молиться на польском языке, читать религиозные книги. Религиозные обряды модифицировались и упрощались и, по официальной оценке власти, «становились менее распространённым явлением». Это негативно отразилось на традиционной польской семейно-обрядовой культуре, специфической чертой которой являлась прямая зависимость от католического вероисповедания её носителей. По мнению самих поляков, религиозность «прививалась им с детства», являясь основой воспитания. Дети обучались религии в костеле и семье. Родители ежедневно молились на польском языке, и дети, едва научившиеся разговаривать, повторяли за ними молитвы. Знание религиозных обрядов было обязательно для всех членов польской семьи, поэтому дети попадали в костёл значительно раньше, чем в школу. Влияние религии отчётливо прослеживается во всех сферах жизни польского населения. Например, в интерьере жилья обязательно должно было присутствовать несколько икон, которые, в отличие от православной традиции, нельзя было вешать в угол. В польской традиционной культуре угол считался «проклятым местом, куда обычно ставили провинившихся детей в качестве самого серьёзного наказания». Для посещения костела надевали самую лучшую одежду. В меньшей степени религия влияла на выбор брачного партнёра. Как отмечалось выше, браки с представителями иных конфессий не требовали перехода последних в католичество. Несмотря на запрет религиозного (духовного) брака в советском обществе и замену его светским, большинство поляков продолжало венчаться в костёлах или тайно вызывать ксендза на дом. Подобные браки советскими органами власти считались недействительными, что всё же не снижало их популярности среди католиков. Не оправдалась надежда и на то, что новые советские праздники постепенно заменят традиционные религиозные. Традиционными для польского населения оставались, прежде всего, рождественские и пасхальные праздники.

В советских условиях польское население, несмотря на достижение властью определенного уровня атеизма в деревне в целом, оставалось самой религиозной её частью. В начале 30-х гг. отмечалось, что антирелигиозная деятельность Союза воинствующих безбожников, польских учителей, избачей и комсомольцев в большинстве случаев не способствовала ослаблению религиозных настроений у католиков, напротив, вызывала резкое возмущение верующего населения и антисоветские настроения, что определило направленность последующей репрессивной политики.

Список источников и литературы

1. НАРБ. - Ф. 701. - Оп. 1. - Д. 15.

2. Государственный архив общественных объединений Гомельской области (далее - ГАООГО ). − Ф.1 (Гомельский губернский комитет. 1919 - 1926 гг). - Оп. 1. - Д. 1585.

3. ГАООГО. - Ф.1763 (Парторганизация КП (б)Б при колхозе им. Дзержинского). - Оп. 1. - Д. 1.

4. Werenicz, W. Historyczne i kulturalne podstawy swiadomości narodowej połaków w Związku Radzieckim (na przykładzie Republiki Białoruskiej) / W. Werenicz // Połacy w kościole katolickim w ZSRR /pod. red. ks. E.Walewandra. - Lublin, 1991. - S. 197 - 212.

5. Всесоюзная перепись населения 1926 г. - Т. Х: БССР. - М., 1928.

6. Гарэцкi, Г. Нацыянальныя асаблiвасцi насельнiцтва БССР i беларускае насельнiцтва СССР паводле перапiсу 1926 г. / Г. Гарэцкi // Полымя. - 1929. - № 5.

7. Eberhardt, P. Przemiany narodowościowe na Białorusi / P. Eberhardt. - Warszawa, 1994.

Хрысціянства у гістарычным лёсе беларускага народа. Частка 2. 2009