ПОЧЕМУ ВЫ НЕ МЕРТВЫ?

Откровенная узурпация церковной власти превзошла даже породившую ее советскую систему

18 апреля в Екатеринбурге должен начаться суд по иску Алексея Конева к местной епархии РПЦ МП по поводу "некачественного обслуживания" в храме, где истец заказывал отпевание для своего тестя. Дело само по себе уникальное, но можно не сомневаться в исходе суда. И с церковной, и с гражданской точек зрения аргументов для обвинений священнослужителей в "некачественности услуг" не хватает. Конечно, мы знаем, что формально Церковь не является коммерческой организацией, предоставляющей услуги населению с целью извлечения прибыли, а потому не обязана нести юридическую ответственность за качество этих услуг. На этот счет уже произнесены достаточно веские доводы со стороны официальных представителей Церкви.

Да, конечно все так. Церковь - это не химчистка, здесь нет "услуг", а есть таинства и обряды, за которые можно пожертвовать на церковные нужды столько, сколько считаешь нужным. Некоторые суммы указываются в прейскурантах у свечных ящиков только для того, чтобы человек представлял себе размер пожертвований. Но если у него нет средств, человека окрестят или отпоют его родственника, ничего с него не взяв. Уж сколько раз пояснялось и растолковывалось…

Но народ никак не желает внимать столь простой, казалось бы, очевидности и постоянно норовит свести дело к потребительской схеме "религиозных потребностей", "услуг" и "платы за требы". И при всей вроде бы абсурдности и даже комичности ситуации, нельзя не признать, что в обвинениях Конева нет ничего нового, и все это мы не раз слышали, только разве что на уровне, не доходящем до судебных высот. По большому счету, перед нами не рядовой иск "районного масштаба", а официальная озвученная претензия тех, кого официальная Церковь приучила считать своей паствой.

В том же Екатеринбурге недавно православные пенсионеры обратились к местному епископу с жалобой на дороговизну свечей и с просьбой продавать им свечи "по себестоимости". Пришлось епископу в прямом эфире по телевидению снова пояснять, что цена за свечи - это эквивалент посильного пожертвования, и при неимении денег желающим свечи могут выдаваться бесплатно.

"Здесь немножко такой советско-хозяйственный подход: "себестоимость", "цена производителя" и так далее. Речь-то идет о жертве Богу", - заявил по этому поводу ведущий телеканала "Союз" игумен Димитрий (Байбаков).

Все верно. Только отчего же это православной пастве гораздо ближе не церковное, а вот это "советско-хозяйственное" понимание сути храмовых пожертвований? И не только пастве. Например, священник храма, где происходило отпевание, некачественно обслуженному прихожанину парировал так: "Я хочу отметить, что нарушением он считает, что нарушены именно права потребителя, как он говорит, услуг. Но потребителем услуг здесь является именно упокоившийся, потому что церковь, молясь за него, просит у Бога упокоение его души".

Звучит по-кураевски остроумно, но при этом обнажает все ту же потребительскую психологию. А все благочестивые увещевания о характере церковных пожертвований припоминаются лишь для того, чтобы ловчее уйти от ответа. Как видим, "потребительский подход" далеко не ограничивается рамками предрассудков "невоцерковленных" прихожан.

И дело здесь далеко не только в современной практике, когда сбор пожертвований поставлен на широкую коммерческую ногу и прихожанин на каждом шагу сталкивается с "ценниками", хотя пожелание об их скорейшей ликвидации многократно высказывал сам Патриарх.

Корни же явления следует действительно искать в достаточно уже далеком советском прошлом, когда возник такой замечательный термин, как "удовлетворение религиозных потребностей". Советскому человеку, если он не занимал сколько-нибудь заметного положения в обществе, со скрипом допускалось быть верующим, но принадлежать он все же должен был государству, а не Церкви. Ведь Церковь - это Царство иного мира, антипод господствующей идеологии, носящей, к тому же, черты своеобразной религии. Живущий в Церкви оказывался в буквальном смысле гражданином другого государства, чего тоталитарная система допустить не могла. Именно по этой причине в советские годы имело место столь непримиримое отношение к "сектам", в разряд которых попадали все религиозные сообщества, жизнь в которых носила общинный характер, в том числе и православные "духовные семьи". В Церкви нельзя было жить, ею разрешали пользоваться. Религиозная жизнь сводилась к специфическим "потребностям" в ряду множества иных прочих. С целью "удовлетворения религиозных потребностей" дозволялась некая изолированная структура, доверенная строго контролируемой "обслуге", а все прочие по отношению к ней – внешние потребители, при-хожане.

Разумеется, такая схема родилась не на пустом месте, и на самом деле корни ее уходят в те времена, когда Церковь существовала на правах "духовного ведомства" при "православном" государстве. Но все же тогда еще самосознание Церкви сохраняло в своем предании идеалы церковного устройства в такой мере, что дело дошло даже до всероссийского церковного Собора. К сожалению, дальнейшее развитие официальной церковной жизни под бдительной опекой открыто враждебного религии государства уничтожило плодотворные итоги Собора и способствовало укоренению разрушающих Церковь потребительских отношений.

Постепенно церковная организация до такой степени срослась с такого рода схемой, что отношения на уровне "потребления услуг" стали казаться вполне естественными. Полученная, в конце концов, свобода не была использована для переосмысления общего строя церковных отношений. Редкие голоса о возрождении общинного характера церковной жизни в лучшем случае были восприняты как теоретические мечтания, а в худшем – даже приравнены к ереси.

Советские времена, вместившие не одно поколение, сформировали особо замкнутое сословие, которое по-простому считает себя в Церкви "хозяевами", наделенными единственно им доверенным правом представлять Церковь и распоряжаться в ней. Все прочие – "прихожане". Пришли, получили свое, "удовлетворились", "обслужились" и - ушли. И пусть не вмешиваются "не в свое дело". Эта откровенная узурпация церковной власти пошла так далеко, что превзошла даже породившую ее советскую систему, в рамках которой все же сохранялись формальные органы народного управления, и хотя бы на самом низком уровне "мнение трудящихся" могло и реально на что-то повлиять. В современной Церкви Московской патриархии фактически отменен Поместный Собор, и без того беспомощный и подконтрольный. Епархиальное собрание существует в виде сбора безмолвного духовенства, выслушивающего очередные "установки" начальства. Да и таковое в некоторых епархиях не собирается годами. Но хотя бы в "низах"? Нет, мы не видим даже формальных приходских собраний. Вместо них – заседание "приходского совета", в составе которого - отобранные "свои люди", часто вообще не прихожане храма. Но и эти редчайшие заседания фактически сводятся только к подписанию протокола. И не дай Бог задавать вопросы, а тем более критиковать настоятеля или председателя приходского совета. Просто поинтересоваться планами прихода, а тем более расходами – проявил крайнее "несмирение", почти бунт, призыв к расколу. "Всяк сверчок знай свой шесток" - вот такой господствует принцип.

И чем больше такая отчужденность людей от "внутренних дел" прихода, тем и ловчее церковным предпринимателям. Поэтому все менее популярна так называемая "воцерковленность", никому не нужна катехизация, которая эту "воцерковленность" порождает. Лучше, как заявил один синодальный митрополит, просто считать членами Церкви всех, кто себя называет православными или просто родился в русскоязычной культурной среде. Наличие осознанной и последовательной веры не обязательно. Так что и неверующий Конев вправе считать себя членом Церкви...

Тому же синодальному иерарху принадлежит идея церковного налога. Как говорится, заплатил налоги – и спи спокойно. Считай себя на абонементном духовном обслуживании и не мозоль добрым людям глаза.

Не в последнюю очередь, именно в угоду этой системе, чем уж явно отмечено "церковное возрождение", так это бурным развитием агрессивного "сектоведения", в поле зрения которого попадают далеко не просто ложные Церкви учения и направления. За пределами ли Церкви или в ее границах отслеживается "чрезмерно" общинный характер религиозных сообществ, именуемый во всех случаях "сектантским". И задача - если не обезвредить, то опорочить и тем самым по возможности максимально нейтрализовать воздействие "вредного" примера альтернативных церковных отношений. Лучше пусть не будет даже повода поставить под сомнение укоренившуюся потребительскую схему.

"Удовлетворение религиозных потребностей" вошло в лексикон не только государственных, но и церковных документов. Приходящие и уходящие, создающие "массовку" и приносящие доходы, чужие для Церкви люди… Священник, сославшийся в нашем случае на покойника как потребителя, сказал больше, чем желал. "У Бога все живы…". Нам же лучше иметь дело с мертвыми, безгласыми. Почему же вы не мертвы?!