Страна Кураевщина

Кто-то Андрея Кураева поругивает, кто-то над ним над ним посмеивается... Особенно из тех, кто "поумнее". Однако, что ни говори, но отец Андрей создал вокруг себя целую страну, имя которой известно всем - "Кураевщина". Звучит, конечно, с оттенком презрения, но все же звучит. И этого не отнять. Кто еще из деятелей русского православия создал такую страну, такой мир вокруг себя? Без этого мира трудно представить себе церковную историю последних двадцати лет. Русское православие носит "Кураевщину" в своем сердце и не мыслится без нее.

Конечно, все начиналось довольно банально. Книги, выступления, лекции… Я помню, как впервые увидел в книжной лавке епархиального управления целую стопку книжек какого-то диакона с ничего не говорящей мне фамилией. Стопка была явно залежалой – никто не покупал книги малоизвестного автора. Называлась же книга "Традиция. Догмат Обряд". Как-то машинально взял и раскрыл. Первые же строки показались мне какими-то живыми, впечатляющими и убедительными. Книга была написана умно, с множеством ссылок и цитат. И одновременно – необычайно живо и просто. Я бы применил такое слово – внятно. Читал – не мог оторваться. Это было мое личное знакомство с автором и сравнительно чистое его восприятие. Слава Богу, еще не замутненное вскоре разразившимся бумом.

Не знаю, как где, но в Минске бум вокруг Кураева случился в связи с тоненькой книжечкой "О нашем поражении". В принципе, книжка содержала довольно простую идею, и, чтобы вникнуть в ее суть, необязательно читать весь текст. Достаточно прочитать начало и конец:

"Христианство — едва ли не единственное мировоззрение на земле, которое убеждено в неизбежности своего собственного исторического поражения.

………………………………………

Будем разбиты мы. Но не Христос, "паки грядущий со славою судити живым и мертвым, Его же Царствию не будет конца". И тот, кто сам не отречется от Него в сумерках последних дней, узрит новое небо и новую землю".

Книга пошла нарасхват. Конечно, всякого рода эсхатологическая тематика пользуется неизменной популярностью среди верующих. Однако думается, что апокалипсические ужасы далеко не главное, что взволновало читателей этой книги и сделало ранее малоизвестное имя таким популярным. Главным был вот этот парадоксальный драматизм, в котором отразились смутные тревоги и предчувствия, нараставшие в церковной среде, несмотря на бравурный энтузиазм первых лет послесоветского возрождения. Все более зрело если не понимание, то ощущение, что открытие новых храмов и бурный приток крестящихся это далеко не все, что заключено в слове "возрождение", что необходимо, не откладывая, что-то предпринимать в качественном отношении. Ибо то, что нам казалось победой, может содержать в себе предпосылки будущего поражения.

И тут появляется публицист, удачно попавший в русло времени. Во-первых, он откликнулся на эти подспудно зреющие тревоги, уловил драматизм предчувствий, придав им оптимистическое продолжение: даже если все эти внешние победы ведут к поражению, в этом нет ничего страшного, это предсказано, этому следует быть, и из этого поражения - так или иначе - выберемся к победе. Во-вторых, сама личность Андрея Кураева соответствовала образу активного и нестандартного церковного деятеля, который как-то ответит на запросы времени. Ответит на современном языке современному миру. В этом смысле Кураев произвел своего рода целую языковую реформу в Церкви, несравненно более эффективную и реальную, чем известные попытки в реформировании богослужебного языка.

И не столь важно, действительно ли он знал нужные ответы. Неясность стратегии только усиливала притягательность. Быть может, чрезмерная ясность цели только отпугнула бы, как это случилось в отношении того же Георгия Кочеткова. Здесь же создавалось не направление, а поле. Та именно среда, которую мы сейчас называем "Кураевщиной". Кураев всегда реагирует спонтанно, часто из-за этого случаются конфуз и нелепости, но в целом это живая реакция живого эмоционального человека. Противоречивость высказываний позволяет каждому человеку находить в соответствии со своими убеждениями и настроениями нечто свое, близкое. И, разумеется, одновременно и нечто неприемлемое. Страна "Кураевщина" населена людьми, мучительно приверженными своему властителю. Они ему верны, но потихоньку и поругивают. Они от него воротят нос, но остаются при нем.

Вполне логично, что самым мощным проектом "Кураевщины" оказался интернет-форум. С самого начала было понятно, что это собственно не форум Кураева, а форум имени Кураева. Это форум заведенного Кураевым стиля, когда безапелляционность граничит с невнятностью, когда целеустремленность утопает в туманности целей. Форум Кураева стал своего рода "золотой лихорадкой" раннего первоначального накопления духовного "капитала". Это брожение слов и идей кого-то сформировало, кого-то крайне разочаровало. Но даже те, кто срочно эмигрировал из этой страны, во многом напоминают ностальгирующих эмигрантов, для которых даже не оправдавшая надежды родина продолжает оставаться темой всей жизни. Неспроста в Живом Журнале существует весьма активное сообщество, объединившее вот таких эмигрантов, которое так и называется - "После Кураева". Хоть и "после", но не без него. Для этих людей Кураев остается точкой отсчета в личной судьбе.

Однако ныне период брожения заканчивается. Церковные структуры все больше бюрократизируются, церковные направления обретают все большую определенность, становятся ясны их позиции в отношениях с официальной иерархией. Этому способствует и общая ситуация в российском обществе, где "демократизм" 90-х постепенно перерастает во вполне определенный идеологический монополизм. Некогда нуждавшееся в брожении общество устало от него и жаждет определенности.

И, несмотря на то, что сам Кураев внес немалую лепту в становлении той ситуации и победе тех идей, что мы имеем, это уже не его время. Ему нужно бороться, сыпать лозунгами и идеями, бороться за умы, повергать конкурента. Что ему делать при такой "стабильности", переходящей в стагнацию? Конечно, можно писать книги, читать лекции, то бишь, мирно вкладывать капитал и стричь дивиденды…

Но романтическая душа "главного миссионера" жаждет иного. И последнее, столь масштабное, турне по Украине отнюдь не случайность. Ведь Украина - это своего рода "дикий Запад" в сравнении с Россией. Здесь все еще находится в дрожжевом состоянии, здесь есть за что бороться, есть шансы побеждать. Здесь можно рождать идеи и лозунги. Фактически при всем критическом отношении к "оранжевой революции" Кураева позвала в Украину именно эта послереволюционная романтика.

И все-таки московский диакон здесь в командировке, а командировки имеют неизбежный конец. Поэтому, хотя неизведанной земли здесь много, основать новую "Кураевщину" вряд ли удастся. Придется возвращаться восвояси… На волне этой тоски, думается, и прозвучало известное заявление Кураева о "выходе на пенсию".

Конечно, никуда "всероссийский дьякон" не денется. Будут и книги, и лекции, и выступления. Будут еще и обычные для него выбросы противоречивых идей и лозунгов. Кураев останется. Но страна "Кураевщина" будет все более меркнуть.