Радио Свобода: Протоиерей Александр Болонников: Коложа объединяет людей, которые хотят молиться по-белорусски

^{Протоирей Александр Болонников с книгами о Ларисе Гениюш}

Восемь веков стоит на крутом берегу Немана гродненская Коложская церковь. Чем сегодня живет древний храм? Как часто звучит в нем белорусский язык? Куда исчез древний образ Матери Божьей Коложской? Гость передачи — настоятель Коложи протоиерей Александр Болонников.

— Отец Александр, служит в Коложе — это, видимо, большая ответственность. Все же храму более восемьсот лет.

— Служить Богу — ответственно везде, где бы ты ни стоял перед алтарем, ты должен чувствовать присутствие Бога. Это если говорить в общем о священническом служении. Но если говорить о службе в Коложской церкви, то, конечно же, мы здесь хорошо понимаем, что каждая плиточка этой церкви, каждый кирпичик за более чем восемь веков отшлифована молитвой людской. И здесь еще больше ответственность за то, как ты молишься, с каким настроением ты входишь в храм, как ты чувствуешь себя в целой плеяде и священников, и верующих, которые с ХІІ века здесь молились за свои семьи, за свою отчизну. Конечно же, это большая ответственность, но и большая радость.

— Коложа за такой большой период времени слышала богослужения на разных языках. Прижился ли в храме язык белорусский?

— Прижился, причем с самого начала. Как только во второй половине 80-х годов церковь была передана верующим, как только начало проводиться богослужение, здесь сразу начали группироваться люди, которые очень любят свою родину. И на сегодня вокруг Коложи объединились люди, которые любят и молитву по-белорусски. Каждую субботу и каждое первое воскресенье месяца мы служим литургию по-белорусски. Когда верующие обращаются к нам, чтобы какое-то Таинство (крещение, брак или другое) было совершено по-белорусски, мы всегда с радостью служим. Можно сказать, что Коложа объединяет людей, которые хотят молиться по-белорусски.

​​
^{Коложская церковь в Гродно}

— Примерно 150 лет назад одна из стен Коложи обрушилась в Неман, подмытая паводком. Долгое время идут разговоры о реставрации. Каким вам видится восстановление храма? А может стоит оставить все так, как есть?

— Оставить так, как есть — это безответственно перед Коложей и историей. Этой обрушенной стеной история словно взывает к нам, сегодняшним белорусам. Если произошло обрушение берега и южной стены церкви, то в состоянии развалин она простояла около 50 лет. Почему так случилось? Почему наши предки полвека смотрели на руины? И только в 1906 году в Санкт-Петербурге был заказан проект воссоздания. Значит, восстановление все же планировалось. Но потом была Первая мировая, потом Гродно вошло в состав Польши, в 1939-м — опять война. А в послевоенное время в Коложе располагался филиал музея археологического, а потом вообще — филиал музея атеизма. И только с конца 80-х — начала 90-х начинается настоящая жизнь церкви, начинается серьезная подготовка к реставрации.

— Но восстановить памятник архитектуры ХІІ века чрезвычайно сложно. Историки говорят, что у нас нет соответствующих специалистов, нет нужных материалов...

— Да неправда это. Вот я был в Сербии, видел храмы того же периода — ІХ-ХІІ веков, которые были сильно повреждены во время Второй мировой войны. Они отстроены, в них идут богослужения, храмовые здания включены в международный список ЮНЕСКО. Что касается Коложи, то много чего сделано нашими предшественниками. Вот мы совсем недавно организовали международную конференцию по вопросу сохранения церкви. Конференция прошла, на мой взгляд, очень удачно. В ней принимали участие лучшие белорусские специалисты, а также специалисты из Польши, Литвы, России. Все они подтвердили, что та работа, которая была проведена белорусскими специалистами, очень качественная. Поэтому я не согласен с тем, что у нас нет профессионалов-реставраторов. Другое дело, что мы должны рассуждать вместе: что происходит сегодня с церковью, и что мы должны сделать. Геодезисты и другие специалисты сегодня проводят исследования, как ведет себя земля под Каложей.

— Сползание берега продолжается?

— На сегодняшний день существенных подвижек берега нет — всего 0,012 мм за год. Это мониторинг гродненских геодезистов. Мы не спешим: пригласили специалистов из Минска и Новополоцка — пусть они тоже проведут замеры. А вот когда все результаты сойдутся, можно будет начинать конкретную работу. На мой взгляд, если речь идет о включении Коложи в международный список ЮНЕСКО, то должен быть и международный конкурс проектов реставрации Коложи.

— В эти дни исполнилось 105 лет со дня рождения выдающейся поэтессы Ларисы Гениюш. В свое время в Коложе проводились Гениюшевские чтения. Почему они не проводятся сейчас?

— Я в Коложской церкви служу два года. На моей памяти ничего такого не происходило. Мне никто из моих предшественников-священников не передал такой традиции. На мой взгляд, если бы это была действительно крепкая традиция, ее никто не смог бы остановить. Совсем недавно я перечитывал «Исповедь» Ларисы Гениюш и еще раз убедился, какой настоящей белорусской, какой искренней патриоткой своей родины она была. Об упомянутых вами чтениях я напомню старшим прихожанам. А у нас есть и те, кто с самых первых дней открытия ходит в храм, даже есть и такие, кто работал здесь в музее атеизма. Теперь они все — наши прихожане и очень искренние люди. Если Генюшевские чтения у нас действительно имели место, я посоветуюсь с прихожанами и предложу им, если они пожелают, их восстановить.

— Такие чтения традиционно проводятся в Зельве, при Свято-Троицкой церкви. Вот и в этом году они прошли с активным участием отца Георгия Субатовского, за что ему большое спасибо. Но имя Ларисы Гениюш по-прежнему вызывает настороженность зельвенских властей. Пусть бы они взяли пример с церкви — в таких вопросах церковь же не ошибается.

— Я так не считаю. Церковь, как Тело Христово, конечно же, не ошибается. Но священники, которые служат в церкви, имеют право на ошибку, как и все люди. В любом деле мы должны начинать с себя. Вот, например, у меня три дочери. Сколько стихов Ларисы Гениюш они знают наизусть? Несмотря на то, изучаются эти стихи в школе или нет. Я их изучал, когда был студентом Жировичской духовной семинарии. И произведения Гениюш мне нравятся. Поэтому я и говорю своим детям: «Посмотрите, какие прекрасные стихи на белорусском языке нашем, как он красиво звучит, с какой любовью поэтесса пишет о  каждом кусочке белорусской земли». Давайте мы все спросим сами у себя: а какие произведения Гениюш знают наши дети? А то, что памятник Ларисе Гениюш установлен на территории церкви, — это еще больший почет поэтессе. Он стоит на церковном дворе и каждую службу напоминает нам о том, чтобы мы молились за нее. Напоминает нам о том, что Лариса Антоновна была настоящей патриоткой и христианкой, которая заботилась о зельвенском храме. Скажем, электричество в церкви была проведено за ее счет. А какая у нее пенсия была — вы сами знаете... А стоял бы памятник на улице, где и пьяные ходят, и плюнуть, и сквернословят, и все что хочешь... Это опять же вопрос нашей культуры. А сегодня памятник стоит на церковном дворе, куда люди заходят только для молитвы. Я считаю, что в этом милость Божья, милость Провидения Божьего к Ларисе Гениюш, которая заслужила такое почитание.

— Во время Первой мировой войны из вашего храма пропал ценный древний образ Матери Божьей Коложской. Делались ли попытки его отыскать?

— Действительно, в 1915 году проходила эвакуация церковных ценностей, вместе с архивами и другими материалами, поскольку приближалась линия фронта, кайзеровские войска подходили к Гродно. Все ценности были временно вывезены в Россию, а после войны должны были быть возвращены. То же самое, кстати, было и с иконой Божьей Матери Жировичской.

— Но ведь она была возвращена в Жировичи.

— Да, она была возвращена. А вы знаете, каким образом? Икона была очень маленькая, и епископ перевез ее через польскую границу в банке из вареньем! А Коложская икона — это медная доска, на которой изображен образ Богоматери. Она была вывезена в Москву, где ее след и потерялся. Поиски велись очень давно, в том числе и государственными властями. Мы обращались с официальными письмами в московские музеи — в Пушкинский, в Исторический, в Третьяковскую галерею, в другие учреждения. К сожалению, безрезультатно. Но по фотографиям, которые сохранили нам образ Коложской Пресвятой Богородицы, по тем описаниям, которые дошли до нашего времени, образ был восстановлен. Сегодня в нашей церкви он занимает почетное место, и мы видим, как люди приходят именно к нему. Однажды перед тем, как закрывать церковь, я подошел к иконе и увидел на полу перед ним обычный пакет. Развернул, а там — серебряный браслет и записка: «В благодарность за беременность». Какая-то женщина, как видно, долгое время не могла родить, молилась об этом, получила это чудо от Божьей Матери, и так поблагодарила ее. И это не единичный подобный случай. Так что восстановленная икона Божией Матери Калоскай чудотворит.

Источник: Радио Свобода (на белорусском языке)