Флирт с Велиалом

Из блога на Радыё Свабода

Меня не очень удивили комплименты Александра Лукашенко в адрес Православной Церкви, мало радует и относительно высокий рейтинг доверия к Православной Церкви, как и очередное снижение популярности президента.

В более далёкой перспективе эти цифры ничего не значат, и ни о чем глубинном не свидетельствуют – в более далёкой перспективе. Они просто свидетельствуют о том, что Церковь в своей неизлечимой наивности снова вступила на путь сервилизма, который всегда с неизбежностью заканчивается для неё разочарованием и утратой авторитета.

“В Рождественские дни мы отдаём дань уважения БПЦ, чья деятельность на протяжении столетий служит благородным целям: единению, укреплению взаимодоверия и взаимопонимания в обществе… Мы никогда не отделяли себя от Церкви, ведь государство и Церковь решают одну и ту же задачу... Мы всегда опираемся на идеи Церкви, выработанные тысячелетиями, и, по сущности, избрали ее главным идеологом белорусской государственности, и мы в этом не ошиблись”, - сказал Лукашенко. Тот самый, который ранее получил из рук Митрополита Филарета церковные ордена святого равноапостольного Князя Владимира и святого Кирилла Туровского с такими же тёплыми словами про “значительный вклад в развитие межцерковных и межгосударственных отношений”. От Московского Патриарха Алексия Второго орден Святого Владимира получил командир спецназа войск МВД Дмитрий Павличенко, которого международная общественность подозревает в похищении лидеров белорусской оппозиции. Это вызвало возмущение ряда международных структур, в частности, представителя ПАРЭ, автора доклада “Исчезнувшие люди в Беларуси”, Христоса Пургуридеса.

Однако эти награды и взаимные дифирамбы никого не должны раздражать. Тут нельзя даже применить евангельскую пословицу о «бисере, кидаемом перед свиньями». Своё – даю, кому хочу, и по своему разумению. Это вполне обыкновенная попытка руководителя государства заручиться поддержкой – в нелёгкое для него время – со стороны весьма авторитетной в обществе церкви, а Церковь, в свою очередь, рассчитывает на дальнейшие привилегии со стороны государства, вроде эрзац-«конкордата» или закона «О свободе совести и вероисповеданий», который, как и планировалось, усложнил жизнь и деятельность конкурентов-иноверцев, хотя бы, тех же протестантов.

Меня не волнует карьера Лукашенко. Его рейтинг (39%) может снижаться ещё лет 30, но в победе на очередных выборах – в сегодняшних реалиях – он может быть уверен. Он вроде кота, который всегда падает на все четыре лапы. 40% доверия к Церкви (всё же меньше, чем 8 лет назад) – это просто отражение настроений симпатии к той культурной среде, из которой люди вышли, и с какой себя отождествляют, но ни в коем случае не признак правоверности белорусов. Я согласен с о. Александром Шрамко, полагающим, что «в современной Церкви её Основатель либо забыт, либо ему отведено второе, или третье место. Однако, Церковь Того, кого мы забыли – жива, и что бы с ней ни делали и в каком бы виде не пытались обустроить – она жива и непобедима потому, что так заповедал Её Основатель».

Я согласен с о. Шрамко, который просто напоминает общеизвестные истины: «христиане – не от мира сего», и поэтому Церкви не следует обустраиваться в этом мире, занимать лучшие позиции, расширять влияние за счёт других. Нам следует быть теми, кем мы призваны быть. Сила Церкви не в привилегиях капризных властителей, а в её последовательности, мученичестве и верности истине, в том, что она даёт миру возможность постепенно превратиться в Церковь. А то, что уже стало Церковью – не принадлежит этому миру, не ищет в нём ничего и ни на что не рассчитывает.

Зато иерархическая Церковь, подлизываясь к “власть имущим” и опираясь на человека с особой репутацией в мире, кое-что может от него получить, но в смысле своего далеко идущего авторитета – утратит ещё более. Исторический опыт показывает, что, идя на тесное сотрудничество с авторитарным государством, Церковь невольно становится инструментом в руках государства - не наоборот. В этом ей не раз приходилось каяться и стыдиться. Она очень часто и близоруко подчиняется нормам государства и под видом “конструктивного диалога” служит не народу, а государственной власти и её эгоистическим целям. Церковь пережила не один режим и политический строй - и не за счёт своего приспособленчества, а в убеждении, что правда на её стороне и “врата адовы её не одолеют”.

Церковь напрасно подчёркивает свою “аполитичность”, поскольку это миф, в который она сама же и не верит. Оставаясь аполитичной, она теряет единство с народом, которому призвана служить. Павел Северинец как-то сказал, что “даже, если христиане забудут про политику, та не забудет о них и превратит их в рабов”. Если якобы по причине аполитичности епископы и священники не заступаются за преследуемых людей, за неимущих, если не подают голоса в вопросе упразднения льгот (хотя это отдельная и более экономическая проблема), если они не осуждают ни несправедливые приговоры, выносимые мирным демонстрантам, ни жестокость силовых структур, если не интересуются судьбой тех, кто в тюрьмах проводит голодовки протеста, то это никакая не “аполитичность”, а равнодушие к судьбам своей паствы. Это бесчеловечность.

Приблизительно 25-28 лет тому назад, когда коммунистическая система выглядела чуть ли не вечной и безусловно стабильнойі, и ничего не предвещало её конца, как-то на одной конференции в Польше времён военного положения с участием партийных аппаратчиков я – конечно, необдуманно и рискованно - как молодой и неопытный, обращаясь к духовенству, припомнил слова Святого Писания: «Долго ли вам хромать на оба колена?» (III Царст. 18,21) и Апостола Павла: «Не преклоняйтесь под чужое ярмо с неверными, ибо какое общение у праведности с беззаконием? Что общего у света с тьмою? Какое согласие между Христом и Велиаром?» (2 Кор. 6,14-15). То же самое я готов повторить и сегодня.

Радыё Свабода

Перевод на русский язык - А.К.