О Евхаристии

В обсуждении в Сети моего интервью о расцерковлении были высказаны следующие важные замечания, на которые необходимо отреагировать.

А именно. "Автор ничего не говорит о Евхаристии — а между тем ведь это главное, и вся церковная дисциплина, от которой "устаёт" расцерковляющийся человек, в конце концов, сосредоточена именно вокруг Таинства Причащения".

"Протестанты принизили и почти совсем отменили значение Евхаристии, а ведь именно и только в этом центральном действии Церкви мы и соединяемся со Христом. Именно здесь, а не в какой-то туманной "вере", Господь допукает нас до соединения с Собой".

"Чаша Христова единит нас в одно тело, и, "расцерковляясь", христианин попирает церковное общение, церковное единство" — и т.п.

Давайте разберёмся. И прежде всего сразу хочу сказать, что я в полной мере исповедую значимость и действенность святого Таинства Евхаристии и всецело разделяю учение Православной Церкви об этом Таинстве — это чтобы потом не возникало вопросов, что-де, игумен Петр неправославно мыслит о Евхаристии. Православно. Даже в своё время мы с Александром Боженовым написали книжку "Чаша Жизни" — и я нисколько не изменил высказанные в этой книжке взгляды на великую значимость Евхаристии, необходимость частого причащения и проч.

Теперь по существу. "Протестанты снизили значение Евхаристии". Внешне это действительно так (здесь необходимо напомнить, что речь идёт не о современном неопротестантизме, а о старых, "первоначальных" протестантах, которые в полной мере воспринимали себя именно как традиционную, только реформированную Церковь). Раннепротестантские мистики либо не говорят о Причащении вовсе, либо говорят очень мало, либо прямо подчёркивают некое прикладное значение этого Таинства.

Но если мы возьмём наше огромное Добротолюбие, то мы увидим, что и св. отцы, писания которых помещены в этой главной аскетической книге Православия, также почти совсем ничего не говорят о Евхаристии. Она для них, конечно, значима, она есть, но где-то совсем на периферии их наставлений. Кроме того, если мы обратимся к Новому Завету, то на трёхстах его страницах только три места (учитывая повторяющиеся параллели у синоптиков) посвящены Евхаристии. И нигде — ни в Писании, ни у отцов — не говорится, что исключительно Таинство Причащения соединяет нас со Христом, дарует нам внутреннюю христианскую жизнь и соединяет нас друг с другом во Христе. Мы совершаем это Таинство Тела и Крови Христовых в воспоминание, во оставление грехов и для того, чтобы, вкусив этого Небесного Хлеба, быть воскрешёнными в последний день (в личном качестве, подчеркну). Писание больше ни о чём не говорит. Св. отцы в Добротолюбии на основании своего опыта синергии говорят о том или ином внутреннем делании — молитве, противлении греху внутри себя, о понуждении своего сердца к исполнению заповедей Христовых — но не о том, что вот, причастись, и всё это тебе будет само. Ранние протестанты, будучи по сути полностью согласны со св. отцами, акцентируют внимание на последовании Христу, уподоблении Ему в своей жизни (уподоблении не в сорокадневном посте и не в хождении по водам, а как писал св. Макарий Великий — уподоблении в кротости, в милосердии, в мудрости, в обхождении с людьми и т.д.), и на этой самой "аскетике веры" — всецелого предания себя в волю Божию и ожидания, со вниманием и молитвой, действия Божия во внутреннем человеке. То есть ни в Писании, ни у св. отцов, ни у ранних протестантов Евхаристия не является вот прямо-таки центром и средоточием жизни во Христе. Так или иначе, этот центр — личное духовное устремление человека ко Христу.

Теперь — добро пожаловать в реальность. "Практика — критерий истины", учили меня в советской школе. И это так, как 2 х 2 = 4. Что мы видим на практике?

Улучшает ли кого-нибудь Причастие само по себе (я подчёркиваю: само по себе)? Нет. Оно автоматически не делает глупого — умным, злого — добрым, негодяя — порядочным. Для того, чтобы это произошло, нужно предпринять большой духовный труд, с Причастием напрямую не связанный.

"Убирает" ли Причастие само по себе из кого-нибудь его греховные склонности, порочные расположения и проч.? Нет. Вот если верить о. Андрею Кураеву... впрочем, нет... скажем так: по некоторым данным, есть священнослужители, имеющие определённые сексуальные проблемы, которые служат Литургию и часто причащаются... и что, исцеляет ли их от их духовной болезни Таинство Причащения или Священства? Для исцеления, а вернее, для купирования этой проблемы нужно прилагать совсем иные усилия.

Объединяет ли Евхаристическая Чаша сама по себе людей в одно Тело Христово? Я вас умоляю. Подходят к Чаше, ненавидя друг друга — и отходят от Чаши, ненавидя друг друга. Все разговоры о том, что "евхаристичность созидает общину" и т.п. — всего лишь разговоры, помогающие убежать от серьёзной внутренней ответственности. Христианскую общину созидают родившиеся свыше во Христе личности, и "заквашивает", цементирует общину исполнение христианами друг по отношению к другу заповедей Христовых, любовь Христова, направляемая христианами друг на друга.

Отсюда мы усматриваем чрезвычайно важную вещь. Действенно ли Таинство Причащения, важно ли, значимо ли? Бесспорно. Но не само по себе, а под жёстко определённым условием — а именно: если человек старается жить по Христу, исполнять Его заповеди. Тогда это Таинство с великой силой помогает ему в этом. Если это условие не соблюдено — то Таинство само по себе ничего не "делает", и служит только в суд и в осуждение.

А из этого следует важный вывод: Евхаристия не является чем-то самоценным, или конечной целью церковной жизни. Евхаристия, как и всё в Церкви — средство, вспомогательный инструмент при созидании внутренней жизни во Христе. Да, важнейшее, да, главнейшее, да, сильнейшее — но именно средство, имеющее смысл только при определённом условии, о котором я сказал выше.

И вот, пожалуй, самое главное — возвращаясь к основной теме "расцерковления": когда эти духовно-нравственные условия подменяются "тремя канонами" и проч. Вот это и есть великая беда, и самое настоящее извращение исконного чина Церкви. И в этом смысле недолжное отношение к Евхаристии, неправильное понимание её места в духовной жизни, подмена жизни во Христе как единственного и главнейшего условия действенности Таинства "бременами неудобоносимыми" внешних чинов — на самом деле, одна из центральных болевых точек нашей церковно-пастырской жизни, в этом я соглашусь со своими оппонентами. 

игумен Петр (Мещеринов)

Рубрика: