Зарезервированное православие

В Беларуси прошла такая, казалось бы, далекая от религиозной сферы новость: альтернативному телевизионному спутниковому каналу «Белсат», вещание которого планируется начать из Польши, отказано в регистрации соответствующего доменного имени в национальной зоне BY. Но мне напомнило это о другой истории, связанной с Интернетом.

Несколько лет тому назад в Белорусском Экзархате вознамерились серьезно взяться за создание солидного официального портала. Разумеется, когда инициатором дела выступает начальство, все делалось нарочито серьезно и с несколько наполеоновским замахом. Была создана специальная комиссия во главе с митрополитом. Вошедшему в ее состав юристу епархии поручили всяческое официальное оформление, в том числе и регистрацию доменного имени. Потом, докладывая о проделанной работе, он, между прочим, сказал и такое: соответствующие государственные регистрирующие органы отнеслись с большим сочувствием и даже предложили в добавление к официально зарегистрированному домену зарезервировать и такие ключевые имена, как religion, christianity, orthodoxy и т.д. И не просто зарезервировать, а так, чтобы при обращении к ним в Интернете происходила автоматическая переадресация на портал БПЦ. То есть, как с восторгом поведал тогда юрист, заинтересуется человек религией в Беларуси или христианством – сразу к нам автоматически. Просто мечта!

Поначалу так оно и было. Но потом переадресация прекратилась, хотя имена так и остались «зарезервированными», то есть недоступными для регистрации. Видимо, оплачивать такое количество доменов несколько обременительно. Но при этом «резервирование» в качестве своеобразного бонуса от государства сохранилось. Как бы там ни было, получилось что-то вроде того, что называется «ни себе, ни людям».

Мне подумалось, что такая ситуация с «религиозными» доменными именами довольна символична. Она, в сущности, раскрывает подноготную официального подхода к миссионерству в РПЦ. В том числе и активность по внедрению в школы курса под названием «Основы Православной Культуры», призванным, как думается, стать первым существенным пробным камнем в достижении все большего взаимопонимания с «власть придержащими». На такое взаимопонимание очевидно рассчитывают. И не без оснований.

Стало уже привычным, что миссионерство в РПЦ не столько озабочено неверующими, сколько верующими, которые пошли “не туда”. Поэтому оно неразлучно с так называемым «сектоведением», то есть псевдонаучным набором догм для дискредитации конкурентов в религиозной сфере и обоснования собственной монополии. За исключением, разумеется, тех традиционных религий, с которыми приходиться считаться и мирно сосуществовать. Впрочем, монополии они, как правило, не помеха, так как сферы их влияния в обществе не пересекаются - каждый отвечает за свою монополию в своем культурном ареале. По сути дела, с точки зрения «сектоведения», только такие традиционные структуры и имеют право называться религиями. Все прочие – это однозначно «секты», начиная от самых экзотических «новых культов» и кончая «подозрительными» движениями внутри самой РПЦ. Если бы все цели «сектоведения» вдруг оказались достигнутыми, то перед нами предстала бы картина господства единого и безупречно однородного ведомства по религиозным вопросам, в пункты которой по месту жительства может обратиться гражданин и, так сказать, «удовлетворить свои религиозные потребности». Задача такого монопольного ведомства состоит вовсе не в том, чтобы ответить на запросы ищущего веры и смысла человека, а в том, чтобы обеспечить так называемую «религиозную безопасность» - термин, введенный в оборот тем же "сектоведением». Как и в виртуальной, так и в реальной действительности, важно не столько качество «продукта потребления», сколько то, что при появлении религиозной озабоченности ее можно легко и без помех перенаправить в управляемое русло, а там умело заземлить на имитацию «духовной жизни». Безбожное общество в лице современного постсоветского государства просто не может не оценить пользу таких «громоотводов». Отсюда и симпатии. Правда, не без едва скрываемого презрения крепкого попечителя к беспомощному партнеру. Как им кажется, беспомощному. Потому что, разумеется, религиозная жизнь даже под покровом внешней монопольной унификации оказывается в реальности очень далекой от сектоведческого идеала. Но государственные чиновники, далекие от понимания существа религиозной жизни, склонны видеть Церковь именно в ракурсе этого идеала. И потому та безжизненная религиозная конструкция, к которой вроде бы и стремятся властвующие в мире сем, одновременно становится их головной болью. А вдруг заметят, что она безжизненна? Как удержать ее в коме, но не дать умереть полностью? Как оградить ее от всякой альтернативы? Когда же вдруг им приходится столкнуться с чем-то таким «неорганизованным», что не вписывается в созданную в их воображении схему, они искренне удивляются.

Когда я выступил на пресс-конференции в рамках кампании по инициированию пересмотра Закона о свободе совести, уполномоченный по делам религий пожелал со мной встретиться, по его словам, только потому, что хотел посмотреть на такого православного священника, который почему-то имеет мнение, противоположное тому, что имеет так заботящееся о Церкви государство. При этом он простодушно изложил свое видение состояния православия. Как ни странно, его заботливое видение мало отличается от нередко встречающегося видения откровенно враждебного. Смысл его таков. Православная церковь еще существует только потому, что ее поддерживает государство. Если бы не законодательные и властные меры по ограничению сект, все бы православные прихожане были перекуплены сектантами прямо у входа в храм. Где, мол, и так одни старушки почти. Как так, неужели вас, священников, не беспокоит свое будущее?

В этой позиции поражает не столько презрительное отношение к Церкви, чем уже давно не удивишь, сколько взгляд на человека как на существо, действующее исключительно по махровому принципу «бытие определяет сознание». Убеждения, вера это все так – баловство. На самом деле люди устроены примитивно. Их можно купить. Или не пустить. Или перенаправить. Вложить в голову то, что требуется. Вопрос только в методах и механизмах. И ужас перед «сектами» или любым неподвластным самостоятельным движением мысли в сущности во многом подогревается именно таким убеждением. У нас, мол, есть свои механизмы, но ведь, наверное, есть механизмы и иные. А вдруг их механизм окажется хитрее? А деньги.. они же просто всемогущи – ну кто устоит? И тут, разумеется, сразу же всплывает зловещий образ Запада, а в особенности вечного врага – Америки, у которой долларов просто куры не клюют и которая только жаждет всех нас перекупить в сектанты. Удивительно, что эти параноидальные бредни выдаются за якобы самый реальный и трезвый взгляд на действительность.

Допустим, это люди просто не смыслящие в церковной жизни по факту достаточной отдаленности от нее. Но каким же образом и внутри Церкви столь сильна тенденция страха перед иными религиозными течениями в русле того же понимания человека как робота, поведение которого зависит от того, кто первый добежит и вложит в него свою программу? Этот взгляд и порождает такое «миссионерство», впереди которого всегда идет воинственное «сектоведение». Мол, переборем секты, а людям куда деваться – сами к нам придут, и не надо людей мучить, заставлять выбирать – они обязательно выберут неправильно. Будут обмануты или чем-то купятся. Поэтому нужно убрать всякий выбор, всякую альтернативу для их же блага. По возможности – как можно раньше. Со школьной скамьи, например. Где можно решить задачу не только монопольного доступа к душам, но и умерщвления всякого живого и нестандартного интереса к религиозной тематике. Вот и вся подноготная. Исходя из нее такое «просвещение» направлено даже не столько на переубеждение людей, – разве можно положиться на какие-то убеждения? - сколько на поддержание того идеала церковного ведомства в умах государственных чиновников, о котором говорилось выше. Убедить их в общности интересов и призвать к соответствующим мерам. Сделаем так, чтобы все пришли к нам. А мы уж тут разберемся. Все ли у нас тут правильно, это вторичный вопрос. Будет ли Божия благодать - важно чтоб была тишь да гладь.

К счастью, церковная жизнь в реальности далека от чиновничьих идеалов. Чтоб ни делали с Церковью, сколько бы раз ее не хоронили, в ней всегда сохраняется надежда. Сохраняется и жизнь. Эта жизнь неминуемо порождает и истинное миссионерство, задача которого в том, чтобы открыть сердца людей навстречу благодати Божией, которая, как известно, все же непобедима.