МОНИТОРИНГ СМИ: Религиозно-общественная жизнь России зимой 2010- 2011 годов–осенью 2011 года. Кирилловы реформы продвигаются от макушки к корням.

До конца 2010 года новый патриарх энергично реорганизовывал центральный административный аппарат и сами принципы его работы и занимался Украиной. Епархиальная жизнь была затронута в значительно меньшей степени, хотя частые поездки по епархиям и высказывания патриарха с оценками состояния дел и его видением будущего давали определенную пищу для прогнозов. Цели, собственно, были заявлены в первые месяцы патриаршества Кирилла, но заявленные цели, без каких-либо шагов по их воплощению легко могут быть сочтены за риторику, за которой мало, что последует. Цели были заявлены весьма претенциозные – русскую церковь предполагается изменить весьма радикально, не только по сравнению с советским временем, но и по сравнению со временами предреволюционными. Литургическая жизнь традиционно была альфой и омегой жизни русского православного прихода. Социальная, просветительская, миссионерская, культурная и общественная работа прихода были скорее исключением и до Октябрьского переворота, и были полностью уничтожены после 1917 года. Монастыри были центрами аскетического и молитвенного делания и этому же они учили паломников. «Миссия» (как сейчас выражаются в РПЦ) не была в числе их приоритетов. Патриарх Кирилл поставил своей целью переменить это положение.

Что требовалось до последнего времени от священника? Без чего он мог лишиться прихода?

Батюшка должен исправно и благолепно совершать богослужения, разделять православное вероучение (как его понимает церковноначалие), быть лояльным церковным властям и проповедуемой ими идеологии. В разных епархиях в разной степени от него требовалось перечислять «наверх» определенные суммы денег. Все остальное – это, выражаясь советским языком, «встречный план». Даже требования и призывы последних лет патриаршества Алексия II создавать на приходах воскресные школы не приобрели обязательного характера. При патриархе Кирилле круг обязанностей приходского священника кардинально расширяется. Духовенство прихода теперь должно будет отвечать и за катехизическую работу, и за молодежную работу, и за миссионерство, и за отношения с обществом, и за социальные проекты. Для патриарха очевидно, что для большинства священников возлагаемые на них служения – дело новое, к которому они не имеют ни подготовки, ни призвания. Чтобы преодолеть это препятствие в помощь настоятелям назначаются (где это позволяет финансовое положение) штатные служащие-миряне, которые должны будут осуществлять новые служения профессионально.

При приходах создаются попечительские советы, в которых настоятели совместно с местными чиновниками и бизнесменами организуют экономическую и административную поддержку прихода.

На монастыри, как и на приходы теперь возлагаются миссионерские задачи.

С конца 2010 года стало очевидно, что патриарх серьезно взялся за достижение поставленных целей. Какими же методами Кирилл пытается достичь желаемого? Методами, естественными для централизованной авторитарно управляемой организации – административными, командно-бюрократическими. Учет и контроль растут и совершенствуются ускоренными методами. Быстро разрастается список того, на что в РПЦ нужно получать разрешение от центральных органов церковного управления, для любых видов деятельности создаются типовые правила и уставы. Приходы, епархии, семинарии и монастыри облагаются все более изощренной бумажной данью из отчетов и планов. Учащаются всякого рода проверки, собрания, конференции, крестные ходы. На местах растет бюрократический аппарат - в епархиальных управлениях появляются все новые отделы, увеличивается число их сотрудников. В Московской патриархии появилась Контрольно-аналитическая служба, которую возглавил заместитель управляющего делами Патриархии игумен Савва (Тутунов). В интервью корреспонденту «Известий» (16.08.10) Б. Клину игумен Савва проинформировал читателей о своих обязанностях: «У нас два направления контроля. Первое - исполнение решений Архиерейских соборов и совещаний, Священного синода. Естественно, где-то возникают сбои. Иногда из-за непонимания или незнания. А бывает, из-за недобросовестности. И надо отследить, где решения не исполнены и почему. Второе направление - работа по обращениям на имя Святейшего Патриарха. Ежедневно поступает некоторое количество жалоб. Жалуются на священников, епископов, настоятелей монастырей. В большинстве случаев это клевета. Писать кляузы у нас любят. В ряде случаев речь идет о халатности, зачастую допущенной по незнанию… Инспекции случаются. Практику посещения епархий - подчеркну, с ознакомительными, а не инспекционными поездками - мы развивать будем. На то имеется благословение Святейшего Патриарха. Но в основном мы запрашиваем информацию, получаем ответы. Чаще неприятные ситуации удается исправить путем переписки, телефонных переговоров… Мы всесторонне вникаем в деятельность епархий, используя информацию епархиальных отчетов, епархиальных сайтов, региональных СМИ, интернета, блогов и обращений на имя Патриарха, в которых в той или иной форме содержатся сведения о жизни епархий. Мы выявляем слабые и сильные стороны епархиальной жизни, определяем, чем надо помочь, а потом об этом докладываем Священному синоду и Патриарху».

Заявленные реформы казалось бы, должны были вызвать подъем энтузиазма у активного духовенства и среди церковной общественности. Что-то похожее на слабое оживление церковной жизни действительно наблюдалось в первый год патриаршества Кирилла, церковные люди публично делились своими надеждами и планами, во время летних лесных пожаров 2010 года верующие чуть ли не впервые за многие годы самостоятельно активно участвовали в борьбе с народной бедой. Но очень скоро от этого энтузиазма ничего не осталось. Растущее разочарование мало отразилось в публичной сфере, но такие показатели как существенное уменьшение числа абитуриентов, стремящихся попасть в учебные заведения РПЦ, или продолжающееся уменьшение желающих принять монашеский постриг – грозные признаки того, что что-то идет не так.

Я уже писал в октябре 2010 года (Русское ревью №46) о своих впечатлениях от общения с активным духовенством в епархиях: «…мне удалось посетить несколько православных епархий в разных концах страны и беседовать с представителями духовенства. Причем я встречался только со священниками, имеющими очевидные заслуги, достигшими успехов в каких-либо сферах церковной деятельности. Мне встречались священники искренне считающие, что патриарх Кирилл сумеет возродить РПЦ, придать ей больше духовной, моральной и интеллектуальной силы, привлечь массы новых верующих, сделать ее заметной позитивной и творческой общественной силой (такие священники мне попадались исключительно в епархиях, где архиереи не слишком сильно командуют и поддерживают самостоятельную активность духовенства). Однако в большинстве случаев мои собеседники уходили от вопроса о перспективах начинаний нового патриарха, либо, с большей или меньшей долей откровенности давали понять, что ожидают роста бюрократического гнета, навязывания неисполнимых требований и, поневоле, имитации деятельности и очковтирательства, высасывания из пальца сомнительных успехов в угоду вышестоящему начальству. Все это, предполагали мои собеседники, только помешает делать то, что они умеют делать и с успехом делают…».

Убедительное подтверждение своих впечатлений я нашел Выступлении митрополита Крутицкого и Коломенского Ювеналия на собрании благочинных Московской епархии 15.09. 2011: « … Данные, имеющиеся в отчетах, порой не соответствуют действительности…К примеру, приезжая порой в детский дом, который на бумаге каждую неделю посещает священник, можно видеть настороженные глаза детей, непонимающих, что это перед ними за человек в рясе, а порой и прямо ребята задают вопрос: «А Вы кто?». Становится ясно, что даже еженедельно священника они не видят, а составленный отчет или действующая под непосредственным контролем благочинного карта социальной работы округа являются фикцией, составленной в ответ на требование Правящего Архиерея».

Молчаливое смирение церковной общественности перед лицом вдохновенного административного творчества руководства РПЦ громко и убедительно для православной аудитории было нарушено в уходящем 2011 году лишь дважды - талантливым журналистом «Известий» Дмитрием Соколовом-Митричем и настоятелем московского храма Троицы в Хохлах протоиереем Алексеем Уминским, ведущим православной телепрограммы на ТВЦ. И Соколов –Митрич и отец Алексей никогда не были ни диссидентами, ни маргиналами и пользуются уважением в «мейнстримовской» церковной среде. Именно поэтому их критические оценки очень важны.

Соколов-Митрич взял интервью о современном положении в РПЦ в связи с деятельностью патриарха Кирилла у нескольких ведущих функционеров в руководстве РПЦ, а также опросил более десятка известных и популярных священников в семи российских епархиях. Как отмечает Соколов –Митрич, сравнение ответов тех и других наводит на мысль, что те и другие говорили о разных церквах. В то время, как московские руководители с энтузиазмом и оптимизмом поведали журналисту о прекрасных новациях и еще лучших прожектах, священники на местах говорили о бюрократическом безумии верхов и застое церковной жизни. Приведу несколько самых ярких цитат (интервьюируемые, естественно, высказываются анонимно):

« -Еще немного — и спастись в миру будет проще, чем в монастыре. Монахи искушаются самодурством архиереев, архиереи — своей неограниченной властью, священники — необходимостью выстраивать слишком неформальные отношения с бизнесом и чиновниками. Все это было и раньше, но тогда у церкви были тактические задачи: надо было строиться, восстанавливаться — и можно было пойти на временные компромиссы. Теперь же мы хотим воцерковлять Россию, а такие дела делаются только по логике сердца и без всяких компромиссов. Теперь церкви нужны не исполнители, а настоящие духовные авторитеты — такие, какими были отец Иоанн Кронштадтский или святитель Николай Сербский. А где их взять при таком внутрицерковном устройстве?

— Когда пришел новый патриарх, нам казалось: вот сейчас что-то изменится, у церкви откроется второе дыхание, — продолжают мысль в монастырской трапезной на другом конце страны. — Но прошло два года, и большинство надежд развеялось. Образ действий святейшего стал более-менее понятен. У него сильный крен в великие дела, в этом смысле он похож на Путина: вот Мюнхенскую речь произнести — это да, а грамотно реформировать лесную отрасль — дело десятое. И логика дальнейших действий святейшего становится вполне предсказуемой: если невозможно прославить себя по совокупности малых заслуг, значит, придется постоянно повышать планку амбиций по спасению отечества и человечества — продавливать введение армейских священников, собирать Всеправославный собор, встречаться с папой римским. А что в это время происходит в сердцах человеческих, уже неважно.

— Мы заигрались в медиаигры, в "православный реванш", в спасение России, — это уже мирянин, очень уважаемый в одной из южных епархий. — Даже термин такой появился — "медиастарчество". Громкие заявления, шашни с рокерами и байкерами, конечно, могут кого-то очаровать, но это будут незрелые плоды, долго такие люди в церкви не задержатся. Реальное миссионерство — это не карусель, которую можно включить, а самому рядом постоять. Это прежде всего духовный труд над собой. Слова назидают, а примеры влекут. Я вообще не знаю, как вы будете писать обо всем этом: то, что мы хотим донести до патриархии, — это абсолютно банальные евангельские истины, а кто про них будет читать? На самом деле перестройка системы в последнее время происходит, и очень активная, но пока заметна ставка лишь на бюрократические методы управления. За последний год количество всевозможных запросов, анкет и отчетов увеличилось настолько, что настоятелям церквей приходится нанимать специальных людей для бумажной работы. Дело доходит до абсурда. В некоторых епархиях от священников требуют отчеты о количестве участников крестных ходов, фотографии окрещенных и отпетых. А в церковном лексиконе появилось новое слово — "алиби".

— Посмотрите, мне тут на днях снова анкету из Москвы прислали, — секретарь одной из епархий отчаянно улыбается. — Там спрашивается: "Какова мера эффективности вашей работы по профилактике алкоголизма?" Вот что я должен тут написать? Десять бросили, тридцать спились?» (Дмитрий Соколов-Митрич Очень маленькая вера. Почему второго Крещения Руси нет и не будет. Русский репортер, 5 апреля 2011 г.)

Протоиерей Алексей Уминский в своем выступлении в Интернет –журнале «Православие и мир» (протоиерей Алексей Уминский. Немолчащая церковь. 15 января 2011 г. http://www.pravmir.ru/nemolchashhaya-cerkov/) высказался в том смысле, что Церковь в условиях современной России – расцвета криминала, лжи, несправедливости, жестокости, коррупции, роста нищеты и других социальных язв, обязана потребовать от государства принятия решительных и эффективных мер, понятных народу, для решения действительно наиболее острых проблем, стоящих перед страной. Отец Алексей заявил, что дальше молчать нельзя, несмотря ни на какие выгоды от продолжения «симфонии».

Оба эти выступления вызвали большой интерес у православной общественности, в интернете произошел взрыв комментариев и обсуждений, но через несколько месяцев все улеглось. Собаки полаяли, а караван идет!

Почему же реформы патриарха пробуксовывают и даже в какой-то степени приводят к результату обратному желаемому? Конечно, нынешнее состояние русского народа мало пригодно к какому-либо общественному подъему в любом направлении. Его пронизывают апатия, цинизм, отсутствие солидарности, неверие в собственные силы. Самый подходящий момент – конец 80-х годов упущен. Но ведь сразу после избрания Кирилла какой-то, хоть и слабый подъем все-таки был, но он не развился, вскоре затух.

Что же плохого в бюрократическом реформировании РПЦ, почему бы ему не быть успешным? В конце концов, католическая церковь - можно сказать, идеальная бюрократия. Эта бюрократия существует веками, но не скажешь, что она сильно мешает духовной жизни, социальному служению или просвещению. Бывшие государственными до последних лет лютеранские церкви Скандинавии образцом демократии тоже не назовешь. Их современную идеологию можно расценивать по разному и они сейчас слабеют, но и сейчас они остаются мощными общественными силами в своих странах, объединяющими людей, ведущим громадную социальную работу, формирующими мировоззрение значительной части общества.

Главный недостаток бюрократической реформы патриарха в том, что в РПЦ нет настоящей бюрократии. Бюрократия – это не рабовладельческое войско, где всякий старший по должности может делать со своими подчиненными все, что ему придет в голову и себе на потеху удовлетворять за счет нижестоящих любые капризы. Должны быть признаны не только на бумаге, но и в жизни права и обязанности (причем обязанности не только нижестоящих, но и вышестоящих), сферы компетенции, для осуществления обязанностей должен быть предоставлен достаточный уровень полномочий, должны всячески поощряться те, чье служение успешно, а нерадивые наказываться; наказания и поощрения должны быть адекватны, а контроль достаточен – не чрезмерен, но информация о положении в нижестоящих подразделениях должна быть объективна… Ничего этого в РПЦ нет и в помине, бюрократия РПЦ – это пародия на бюрократию. Священноначалие, судя по его поведению, не испытывает потребности в соблюдение канонического права, создании разумного устава и механизмов его исполнения. Изменение приходского устава уже при патриархе Кирилле, лишившее приход всяких прав и всякой ответственности, вместо того, чтобы укреплять права и ответственность прихода, говорит о том, что для церковных командиров узаконение произвола – это норма.

Определенные надежды возлагались на учрежденный Кириллом Общецерковный суд. Функционирующий с мая 2010 года, он продемонстрировал полную свою неспособность ограничить произвол и самодурство церковного начальства. Одно дело протоиерея Павла Адельгейма, как лакмусова бумажка, продемонстрировало, что церковное начальство вовсе не заинтересовано в утверждении элементарного порядка в РПЦ. Гражданин Саввин Николай Афанасьевич (митрополит Псковский Евсевий), кроме всех прочих своих художеств, преследующий исповедника веры, блестящего проповедника и успешного делателя на ниве социального служения отца Павла по одним ему ведомым мистическим причинам, получил фактически добро на полное отстранение отца Павла от служения. Отцу Павлу осталось только выступать с размышлениями о необходимости следования каноническому праву, что воспринимается в современной РПЦ как диссидентство.

На днях моему другу и коллеге по работе Роману Лункину позвонил знакомый церковный служащий из Екатеринбурга и сообщил, что новый глава епархии архиепископ Кирилл первым делом по вступлении в должность заставил церковнослужителей написать заявления об увольнении по собственному желанию без проставления даты и снизил всем зарплаты до минимально разрешенной законодательством. Таких примеров при желании можно подобрать сколько угодно. Как можно ждать от людей поставленных в столь унизительное положение беззаветного и творческого отношения к своему служению?

Патриарх Кирилл одновременно со своей миссионерско-социальной программой стал предпринимать шаги, направленные на одновременное резкое расширения чисто количественных показателей РПЦ. Патриарх и его представители во время поездок по епархиям говорят о необходимости увеличить число действующих храмов во много - в шесть- десять раз. Даже одна такая программа, без сочетания с развитием «миссионерства», потребует громадного напряжения сил, бурного развития системы духовных школ (а сейчас число поступающих в те, что есть, в большинстве из епархий сокращается), гигантских финансовых средств (даже, если их удастся где-то взять, на социальную работу и религиозное просвещение ничего не останется).

РПЦ добилась от власти закона о церковной реституции «зданий религиозного назначения». Если она планирует восстановить и освоить эти здания, это тоже потребует большого напряжения сил. Проекты экстенсивного развитии не мыслимы без полной лояльности светским властям, без их деятельной помощи все эти планы неосуществимы. В результате у РПЦ не будет выбора, как относиться к правящему режиму, независимо от того, что он будет делать и каково будет отношение к нему народа. Проекты «воцерковления России» и без сочетания с проектами экстенсивного развития пока что буксуют, а их одновременное осуществление грозит полным коллапсом.

С 2011 года в РПЦ начата еще одна реформа церковного управления – разукрупнение епархий. Епархии Тюменской, Свердловской и Ростовской областей, Красноярского и Приморского краев, Мордовии были разделены каждая на три епархии: объявлено, что дробление в ближайшее время будет продолжено.

Основным правилом (при нескольких исключениях) до сих пор был принцип –один субъект федерации- одна епархия. Это старая российская традиция – и до революции епархии были очень большими, включали громадное количество приходов. Эта российская традиция действительно сильно отличается от порядков, существовавших в древней Церкви и существующих сейчас в других православных церквах или, например, у католиков.

Разукрупнение епархий, казалось бы, чисто техническое изменение в системе управления РПЦ. Однако, в силу того, что управляющие епархиями архиереи обладают практически неограниченной властью над церковнослужителями, эта реформа может серьезно отразиться на церковной жизни. Сам патриарх Кирилл так прокомментировал начатое им разукрупнение епархий, выступая 21 августа 2011 на торжествах, посвященных 20-летию возрождения Новоспасского ставропигиального монастыря г. Москвы: «Когда в 1917 году начался Поместный Собор Русской Православной Церкви и был избран Патриарх Тихон, то одной из первых задач, поставленных перед Церковью, стало увеличение количества епархий и создание митрополий. Несомненно, со временем так бы и произошло. Но мы знаем, что затем случилось: Церковь наша была практически ликвидирована, позднее последовали трудные годы восстановления. И вот сегодня мы снова обращаемся к этим мудрым решениям Поместного Собора 1917-1918 года — не для того чтобы ослабить власть архиерея, не для того чтобы ограничить его материальные возможности, а для того чтобы вернуться к первоначальному церковному устройству, которое давало архиерею возможность быть действительно близким к своему духовенству и к своему народу. Архиерей должен знать всех своих священников, он должен знать, чем они дышат, какое у них настроение, какое у них положение в семье, какое у них образование. Он должен точно знать, что происходит в каждом приходе: есть ли там какое-то развитие или нет, служит ли священник ревностно или, простите, больше всего о деньгах думает, восстанавливаются храмы или нет, собирается молодежь или нет, совершаются дела благотворительности или нет, издаются приходские издания или нет — каждый архиерей должен всё это знать и видеть. Но что греха таить — и по количеству приходов на душу населения многие регионы у нас очень отстают. У меня есть список, где особо отмечены "красные зоны" — это епархии, где количество приходов меньше одного на 10 тысяч населения. (http://www.patriarchia.ru/db/text/1604049.html)

Со всеми высказанными патриархом соображениями невозможно спорить – они очевидны. Однако очевидны они «в принципе», теоретически. Наложенное на реальную ситуацию сегодняшней РПЦ, со всеми ее постсоветским и советскими особенностями, разукрупнение епархий может привести и к некоторым проблемам, сложностям, конфликтам.

Резкое увеличение числа епископов (получается в 2,5 -3 раза) приведет к ослаблению роли епископа в жизни РПЦ. Патриарх говорил, что епископ не может реально управлять более, чем ста приходами; дальше ситуация становится неконтролируемой. А может ли патриарх управлять четыремстами епископами, возглавляющими триста пятьдесят епархий? Естественно, что состояние энтропии (в случае формального равенства епископов) перейдет от приходского уровня к епархиальному. Однако, кажется, эта проблемауже решена патриархом. Недаром в приведенном выступлении он сказал не только об увеличении количества епархий, но и о создание митрополий. В каждом субъекте федерации будет по митрополии, митрополит в столице субъекта будет главенствовать над остальными епископами. Учитывая природу РПЦ, в которой повсюду устанавливаются авторитарные порядки, с большой степенью вероятности можно предположить, что очень скоро митрополиты подомнут под себя «простых» епископов и уровень компетенции этих «простых» епископов будет мало отличаться от уровня компетенции нынешних благочинных. В интервью сайту «Татьянин день» 16 сентября 2011 г архиепископ Екатеринбургский и Верхотурский Кирилл, комментируя процесс создания новых епархий РПЦ, фактически наметил именно такой сценарий: «Создание новых епархий — очень мудрый и продуманный шаг, который позволит епископам быть среди своего народа. Епископ главного города в регионе, где умножается количество епархий, принимает на себя большинство нагрузок, связанных с непрямой «профессиональной деятельностью», не с его епископским деланием, — общественные задачи. Например, в Иркутске 3 сентября рукоположили епископа Каменского и Алапаевского Серафима — у него не будет сопутствующих проблем по связям с администрацией области, потому что в Екатеринбурге есть я. Мы будем решать вопросы в пользу и той епархии, которую сейчас возглавляю я, и той, которую возглавил владыка Серафим» (http://www.patriarchia.ru/db/print/1624650.html).

Митрополиты, которые смогут аккумулировать львиную долю возможностей и ресурсов, естественно, будут заботиться в основном о своих епархиях. Епархии же, возглавляемые «простыми» епископами, и находящиеся вне столицы субъекта федерации, будут лишены денег, кадров, политической поддержки. Однако, обладая урезанными полномочиями, эти «простые» епископы будут претендовать на принятые «по обычаю» представительские и статусные привилегии – дорогие автомобили, резиденции, бюрократический аппарат. По примеру государственной вертикали власти растет и ширится церковная вертикаль власти. Хотя, казалось бы госвластьвертикаль не слишком похожа на образец для подражания.

И последнее соображение о причинах пробуксовки реформ патриарха Кирилла. Патриарх заявил, что диалог с обществом необходим, были созданы специальные синодальные структуры для его развития. В первые месяцы после восхождения Кирилла на патриарший престол в церковном публичном пространстве вроде бы началась полемика по серьезным проблемам религиозной жизни. Правда, в основном, затрагивались исторические темы. Но чем дальше, тем больше свободное выражение взглядов куда то исчезало. Церковные структуры, в чьи обязанности входит информационное обеспечение патриархии все больше выступают в роли органов пропаганды, не склонные к какому-либо серьезному обсуждению с церковным и светским обществом существующих проблем. Их профессионализм заключается в том, чтобы замять проблему или «срезать» оппонента, а не в серьезном диалоге с обществом. Церковные СМИ, не соответствующие генеральной линии (как это было в сентябре с «Благодатным огнем») лишаются лицензии на распространение в церковных лавках. Священнослужители, чьи выступления не укладываются в прокрустово ложе пропагандистского мейнстрима, сурово одергиваются, их принуждают замолчать. Представители духовенства соглашаются на серьезный разговор только на условиях анонимности. Неудивительно, что два публичных выступления, имевшие серьезный резонанс, о которых я упоминал в начале статьи – протоиерея Алексея Уминского и журналиста Дмитрия Соколова-Митрича прозвучали столь одиноко. В либеральных Интернет- ресурсах сообщалось, например, что, в частности, летом 2011 г. заткнули рот популярному публицисту игумену Петру Мещеринову. Совсем уж дикий случай произошел в августе 2011 года в Ивановской епархии. Иеромонаха Илариона (Соколовского), насельника Воскресенского мужского монастыря Ермолинской пустыни на епархиальной дисциплинарной комиссии обвинили в политической агитации в «Твиттере», а также в том, что он без благословения общался с миром в Интернете. Политическая агитация состояла в том, что отец Иларион высказывал симпатии к «Справедливой России»,Явлинскому, Прохорову и Горбачеву. В основном же содержание посланий отца Илариона состояло в обсуждении духовных и религиозных проблем, причем его взгляды никак особенно не отличались от традиционных. Решением архиепископа Иосифа отец Иларион был отправлен в Николо-Шартомский монастырь сроком на год «для приобретения опыта монашеской жизни». Более того, по информации твиттерян", священнику запрещено любое общение, даже звонки родным. У него отобрали все средства связи и документы, откровенно предупредили об обысках.

Религиозное (и любое другое – культурное, политическое, национальное) возрождение предполагает деятельное, самостоятельное участие верующих в решении проблем, стоящих перед церковью. Такое участие невозможно без высказывания своих убеждений, оценок, планов. Дискуссии, полемика, споры, в том числе и не очень корректные и вежливые (какими они и были в первые века христианства) показатель жизни социального организма. Конечно, бывает «треп» без возрождения, но возрождения без «трепа» не бывает. «Треп» чреват расколами и ересями, но отсутствие «трепа» приводит к омертвению организма, затуханию в нем жизни. Кирилл Фролов в Живом журнале от 25 сентября утверждает, что «проповедуя в Знаменском соборе Иркутска, Святейший Патриарх Кирилл отметил, что мы находимся только в начале пути рехристианизации нашей страны, миссионерского возрождения Церкви. Он отметил, что главное сейчас - это миссия, а не полемика»( http://kirillfrolov.livejournal.com/ ). Я в официальном тексте проповеди патриарха этой цитаты не нашел. Но, внутрицерковная политика патриарха убеждает, что он вполне мог сказать эти слова. Отношение церковного начальства к церкви, к народу, ее составляющему, как к бездушной машине, в которой знай только кнопки нажимай да рычаги поворачивай, а сама она и не пикнет – не может привести к успеху «миссии».

"РУССКОЕ РЕВЬЮ КЕСТОНСКОГО ИНСТИТУТА", 16 сентября 2011 г.