Двадцатый век вошел в историю как век жесточайшего гонения на христианство, невиданного за все время его существования. Масштаб преследований в “стране победившего социализма” превзошел известные своей жестокостью гонения первых веков после Рождества Христова в Римской империи. Как и в те далекие времена, цель стояла предельно четко – в корне уничтожить христианскую веру.
В первых числах декабря 1955 года я получил телеграмму: “Вы назначаетесь на епископскую кафедру в Аргентину. Ждем Вашего согласия. Телеграфируйте. Митрополит Анастасий.” Состояние моего здоровья задержало меня с ответом. Вскоре получил вторую телеграмму:” Ждем Вашего согласия. Митрополит Анастасий.” Помолившись, я ответил: “Согласен."
В Франценсбаде я жил, не только как на курорте мировой славы, но и как в монастыре: одиноко и изолированно от внешнего мира. Хотя мы все жили в одной гостинице, но я ни к кому не заходил и со своими в гостинице почти не встречался. Каждый из нас жил своею жизнью и занимался своими интересами. Обширные парки и уединенные аллеи были моим излюбленным местом для отдыха и прогулок. Такое положение мне нравилось, и я чувствовал себя здесь хорошо, хотя было голодно.
Вступление.
Моя жизнь и деятельность распадается на три периода, резко отличающихся один от другого.
Из Туркович мне предстояло ехать через Варшаву в город Минск, столицу Белоруссии, где создавался церковный центр и находились митрополит Минский и всей Белоруссии Пантелеимон (Рожновский), переселившийся из Жировицкого монастыря, и его викарий епископ Слуцкий Филофей, мой брат по монашескому постригу, недавно хиротонисанный во епископа Слуцкого, прибывший из Варшавы, где он служил постоянно. В сущности он и ожидал меня в Минске. Туда я и должен был ехать.
Турковичи были последним пунктом моей пастырской службы не только на Холмщине, но и в Православной Автокефальной Церкви в Польше. Назначали меня на служение в разные места и на разные должности, но Турковичи я полюбил, потому что там страдал.
В Автокефальной Православной Церкви в Польше я родился духовно, стал ее священнослужителем, служил в ней ревностно по совести и получал награды и отличия. Она была моею духовною матерью, воспитавшей меня в мужа совершенна. Поэтому посвящаю ей несколько строк моего писания.
При получении наград у меня происходили недоразумения. Я их не хотел и считал, что священнослужители должны исполнять свои пастырские обязанности по совести и без наград. Духовно обслуживая свою паству, а также предстоя пред Святым престолом в церкви, они служат Богу и от Бога получают награды. Когда император Николай Первый установил награды орденами для духовенства, митрополит Московский Филарет заплакал и сказал: “Несчастье для Церкви!” В древности духовенство служило без наград.
В церковно-административной практике в Императорской России принято было правило вести послужные списки о каждом священнослужителе. Этим делом занимались Духовные консистории, существовавшие в каждой епархии и являвшиеся вспомогательным органом епархиального архиерея. В послужные списки записывались даты рождения и крещения, рукоположения в священный диаконский и иерейский сан, получения наград и наказаний, а также назначений и перемещений по службе. Эта канцелярская практика имела большее значение в церковно-административной жизни.
Духовные писатели обычно умалчивают в своих автобиографиях о своей религиозности в юные годы. Если же вспоминают, то ссылаются на благочестие своих родителей или бабушек, которые влияли на развитие их религиозного чувства. Создается впечатление, что это чувство приходит извне. В действительности же оно заложено в душу человека от рождения.
Родные дали потеряны для моего зрения навсегда. Они остались лишь в моей памяти. Военный шквал неожиданно налетел на мирных жителей моей родины и разметал их достояние, а многих из них убил или выбросил в неведомый край. Спасшиеся и осевшие на чужбине вскоре забыли свои родные дали, а дети их сделались Иванами, не помнящими своего родства. Единицы лишь вздыхают по своей родине.
Faci quod potui,
faciant meliora potentas...
Сей скромный свой труд посвящаю Пятидесятилетию своего пастырского служения в иноческом сане и 75-ти летию своей жизни...
По неизреченному милосердию Божию я достиг этого возраста, хотя много раз находился под угрозой для жизни. Но Христос Спаситель сохранял меня и поставил на пастырское, а позднее на архипастырское служение в Святой Церкви Его. И это служение несу уже полвека и должен нести его, пока Господь не призовет меня для жизни вечной.
З аднога боку заангажаваная ў сучасную палітыку і ідэалогію Беларуская Праваслаўная Царква не выстаўляе на першае месца памяць пра ганенні савецкага часу і пра новых пакутнікаў, з іншага ж боку - у параўнанні з Расейскай Праваслаўнай Царквой у Расеі, якая ў дачыненнях з дзяржаўнай уладай характарызуецца большай свабодай, чым у Беларусі, у нашай краіне, усё ж, у справе ацэнкі дзейнасці праваслаўнай Царквы ў гады акупацыі, зроблена больш крокаў наперад. І гэта - нішто іншае, як цуд Божы.
СЕРАФІМ (ШАХМУЦЬ)
ІГНАЦІЙ (КУДАРЭНКА)
Грамадзкі рэдактар гэтага тыдня Наталька Васілевіч. Яна – кіраўнік беларускага хрысьціянскага парталу “Царква”, рэгіянальны прадстаўнік Сусьветнага брацтва праваслаўнай моладзі “Сіндэсмас”. Сёньня Наталька Васілевіч расказвае пра малавядомых беларускіх пакутнікаў-сьвятароў
28 кастрычніка 1999 году Сьвяты Сінод Беларускай Праваслаўнай Царквы прыняў рашэньне аб шанаваньні сабору сьвятых новых пакутнікаў-сьвятароў у зямлі Беларускай, якія пацярпелі і прынялі сьмерць у часы савецкае ўлады.
Родился архимандрит Серафим (в миру Роман Романович Шахмуть) в 1901 г. в селе Подлесье Ляховичского района в многодетной крестьянской семье, в 1915 г. умер глава семьи, и все заботы по воспитанию детей легли на плечи матери Елены.
Люди в селе рассказывали, что Романа с детства влекло к Церкви. И сам он в своих воспоминаниях подтверждал это. В то время, как все дети играли в обычные игры, он часто из палочек делал крестики, надевал в качестве епитрахили передник и начинал «править службу».
Жировичский Свято-Успенский монастырь—одна из немногих православных обителей, никогда не закрывавшихся в советское время. О том, как жил монастырь в первые годы советской власти и во время Великой Отечественной войны, рассказывает насельник обители иеродиакон Агапий (Голуб), открывая этим материалом новую рубрику нашего журнала «Обитель», посвященную истории и современной жизни Свято-Успенского Жировичского монастыря.